Юрий Рогоза - Убить Юлю

Полошенко оглянулся, взгляд его упал на аппарат прямой связи с Президентом. Позвонить, что ли? Нет, нельзя, он уже звонил сегодня, стараясь быть официальным и спокойным, говорил, как было оговорено, что Юля тянет на себя президентское одеяло, не допускает на заседания, рушит и пугает частный бизнес... Нет, больше звонить не нужно, получится перегиб, а это не есть хорошо...

С облегчением вспомнил о том, что с утра заходил Саша Третьяк. Змей, конечно, редкий, при таких друзьях и врагов не нужно. Но сейчас господину Секретарю выбирать не приходилось, как говорится, «враг моего врага...» А главное, Сашу было на удивление приятно слушать. Потому как оставил он сбои мерзкие губошлепые шуточки, не дразнился «шоколадным зайцем», не предлагал возглавить Федерацию борьбы сумо... Не дурак — чувствует, что не та ситуация, чтобы испытывать друг друга на прочность. Наоборот, он со спокойной уверенностью долго вполголоса говорил, что не так уж и долго осталось терпеть, общими усилиями они свернут шею «пигалице», главное — не дергаться и действовать согласованно...

Эх, Саша, Саша... Как говорится, твоими губами да сахарин бы жевать! Да, все обговорено, все выверено до мелочей, но у нее же, суки, уже сейчас рейтинг выше, чем у Президента, а не дай Бог, она хоть половину из обещанного успеет выполнить (а ведь все к тому идет, зачем себе-то врать?), электорат за нее вообще любого раком поставит!..

Как всегда в минуты сильного нервного напряжения, Петру Алексеевичу остро захотелось есть. Есть медленно и долго, чувствуя, как тревога постепенно утихает, подчиняясь животному закону — самому древнему на земле, а значит — основному. И плевать, что брюки отвратительно впиваются в живот, ничего, потерпим, новые купим, в конце концов, можем себе позволить...

Уже внизу, придавив могучим телом кожаный диван «Мерседеса», Полошенко вспомнил недавно вычитанную в Интернете фразу: «Жопа — не орган, а состояние души». Как же точно и глубоко замечено! Есть еще на свете по-настоящему талантливые люди...

Он уже забыл, когда засыпал спокойно и вовремя— Бессонница стала образом жизни, таким же неизбежным испытанием, как и многое другое, пришедшее вместе с победой...

Попробовал лепить из пластилина «равлыкив», на несколько минут попустило, пришли забытое умиротворение и сосредоточенность, но стоило на секунду отвлечься — и древний рецепт утратил силу, мысли, дерганые и тревожные, как пульс умирающего, закружились в голове, делая заученные движения пальцев бессмысленными.

«Может, разбудить девочек?» — пронеслось в голове.

Последнее время он все чаще делал это, и малышки были счастливы этому ночному чуду, ожидали его и радовались. В полумраке детской, укутавшись одеяльцами, прижимались с двух сторон к широким отцовским плечам, зачарованно слушали украинские сказки (он выбирал самые добрые: нельзя пугать эти родные глазастые существа; если их и нужно «готовить к реальной жизни», то делать это будет кто-нибудь другой, не он!), библейские притчи, от которых веяло добром и мудростью... В такие минуты он забывал обо всем — свинцовая правда реальности растворялась, казалась далекой и пустой, как недосмотренный американский ужастик...

Президент заглянул в спальню. Нет, не сегодня... Слишком уж сладко и крепко спят доченьки, да и нельзя постоянно спасаться от повседневного ужаса, прижимая к себе эти теплые, беззащитные колючки...

Плеснув виски на дно стакана, он вышел на крыльцо. Запахи цветов табака и маттиол, знакомые с детства, самые что ни на есть украинские, окутали, заставили забыть о стакане. Господи, как же хорошо... Вернее, было бы хорошо, если бы не...

Все было не так, как представлялось в те Дни Великой Тревоги, когда полумиллионная толпа то и дело взрывалась, требовательно скандируя его имя, и он, не пряча от снега непокрытую голову, поднимал руку и выдыхал в микрофон свое полное спокойного мужества «друзі мої...». Совсем не так. Страшнее и подлее. Безысходнее и мерзостней...

Там, на Майдане, все казалось ясным и полным великого смысла, а сейчас...

Пресса набросилась на него, считая нежелание работать в старом здании Администрации интеллигентским капризом, позой, чуть ли не PR-ходом. Откуда им знать, что стены дома на Банковой, как хлипкая обшивка ядерного реактора, облучали, пропитывали тем, что сами впитали за четырнадцать лет, — бесчеловечностью, хищной злобой, кровавым свинством предыдущих правителей?! А может, он действительно фантазирует, все еще не придя в себя? Иначе как объяснить, что все «хлопцы» — и Мартынко, и Третьяк, да и Петя Полошенко — чувствуют себя там как дома? Петя... Он опять сегодня звонил, жаловался на Юлину неуправляемость, случайно (или специально — какая разница, больно-то одинаково!) нажимая на самые тайные, самые болевые точки в душе. Кричал, что народ все больше верит ей, а не своему Президенту, припадает к экранам, ловит каждое слово... Странно, Мыкола и Саня говорят то же самое, только другими словами. Они и звонят-то по очереди, как-то слишком уж согласованно, будто по графику...