Збигнев Сафьян: Ничейная земля

— Я выполняю свои обязанности, — буркнул Наперала. — А ты знаешь, к чему стремится Вацлав Ян?

Завиша засмеялся.

— Понятия не имею, дорогой. Так, значит, для того, чтобы это узнать, ты столько мне наговорил?

— Я тебя не допрашиваю.

— Конечно. Мне это даже в голову не приходило.

— Вацлав Ян оказал мне доверие, передав полученное от тебя письмо Юрыся.

— Вот и спроси Вацлава Яна.

Наперала снова наполнил рюмки; сейчас он казался грустным и озабоченным.

— Дело не в полковнике, — сказал он. — Ты неправильно меня понял. Дело в тебе. Видишь ли, пока ты действовал в каком-то смысле по его поручению, все было ясно. Конечно, это не значит, — оговорился Наперала, — что я одобрял твои действия, но понимал их смысл. А в определенных обстоятельствах мог бы даже их принять. Да что тут говорить! Мы могли спорить, даже довольно резко, но ты оставался в наших рядах. Если бы ты тогда пришел ко мне, разговор выглядел бы иначе. А теперь? Зачем, Завиша? Какая цель того, что ты сейчас делаешь?

— Ничего я уже не делаю.

— Неправда. Ты не должен так со мной говорить. Скажи — зачем?

— Представь себе, что я хотел спасти одного парня, которого несправедливо обвинили в убийстве.

Наперала довольно долго молчал.

— Выходит, ты издеваешься надо мной, — сказал он. — Я думал, что мы будем говорить серьезно.

— Тебе мало одной этой причины?

— Речь идет о Зденеке, правда? Это дело полиции и суда, уж доверься им хоть немного. В процессе, основанном только на косвенных уликах, хороший адвокат может много сделать.

— Теперь ты издеваешься надо мной.

— Послушай… мы поговорим и о смерти Юрыся. Но постарайся быть хоть немного искренним со мной, потом будет поздно.

— Ага, угрожаешь!

— Прости. Ведь дело же не в том, что обвиняют якобы невинного коммуниста. В чем дело, Завиша?

— Именно в этом.

— Хорошо. Возможно, я принял бы это объяснение, если бы ты действовал один. Но ведь ты не один. От кого ты получил письмо Юрыся? Кто прятал его бумаги?

Завиша поудобнее устроился в кресле. И даже улыбнулся.

— Я думал, что ты знаешь, — буркнул он.

— Может быть, и знаю. Может, просто хочу тебя проверить. Надеюсь, что ты нам поможешь. Это важно для нас обоих.

Завиша встал; сначала лениво, тяжело, потом как будто сжался в комок, напряг мышцы и стукнул кулаком по столу. Рюмки подскочили, водка брызнула ему на руку.

— Еще один такой номер, и ты получишь по морде.

Наперала даже не дрогнул.

— Ты снова неправильно меня понял. Садись. Давай выпьем еще. Это не я начал выкидывать номера, а ты. И с самого начала совершал ошибки, хотя тогда у меня к тебе не было претензий, ибо все оставалось среди своих. Ты даже не догадался, почему Фидзинский нашел записку Юрыся. Ту, первую, конечно. В редакции. Тогда я перестал принимать тебя в расчет.

Завиша молчал.

— Подумай: она могла попасть или к нам, или к Вацлаву Яну. Я решил, что лучше к Вацлаву Яну. И был прав. Подумай немного, братец… Полковник получил предостережение и сделал из этого выводы. А ты? Неужели ты не мог понять, что такие записки, как правило, не валяются в редакционных столах?

Завиша чувствовал себя как спортсмен во время матча, который медленно, но верно теряет форму.

— Потом ты послал Фидзинского к Круделю. Зачем? — продолжал Наперала. — Ты хотел мне дать знать, что продолжаешь игру, хотя Вацлава Яна все это уже перестало интересовать? Поэтому я и спросил тебя: «Кто?» Ибо сейчас тебе важно капитулировать самому, пока тебя не заставят капитулировать. Мы можем это разыграть, ты и я, Завиша и Наперала, и клянусь тебе, что все останется между нами.

— Не блефуй, на меня это не действует.

— Слушай, мы старые друзья, старые усталые кони, которые большую часть дороги прошли вместе, таща одну повозку. Когда-то ты говорил: «Дело молодое, надо его делать серьезно». Я, братец, делаю серьезно.

— Не убеждай меня, Владек. Я одно могу тебе сказать: я ничего не делаю вопреки своей совести и ничего, что может повредить Польше. И говорю я это на полном серьезе, без всякой игры. Тебе это должно быть достаточно. Я устал.

Воцарилось молчание. Наперала медленно разлил водку и закурил.

— Нет, — сказал он. — Недостаточно.

— Не думал я, что ты это скажешь. И скажешь мне.

— У меня нет выхода.

— Для тебя главное — вести игру. Ты только об этом и думаешь.

— А ты? Откуда ты взял векселя, которые выкупает Ольчак? Ведь не Юрысь же дал тебе их перед смертью?

— Ольчак, значит, доложил?