– Вопрос о сотрудничестве, конечно, важен, Феликс Эдмундович. Но давай для начала расставим всех участников по местам. Вот мы все говорим: союз с середняком. Правильно. Теперь посмотрим летошние бунты. Кто в них основной закоперщик? Середняк. Конечно, политические враги свою агитацию там провели. Но главное в том, что середняк на нее поддался. Значит, следует с большой осторожностью относиться к его психологии. Она чужда пролетарской идее. О дружбе с середняком мы будем говорить постоянно. Только не следует забывать, чего он сегодня хочет. А хочет он, получив от нас землю, стать мелким хозяйчиком, то есть участником капиталистического производства. Нужно нам это? Нет и еще раз нет. Нам нужно социалистическое крестьянское хозяйство. Где каждый работает на всех. Пойдет в такое хозяйство крестьянин добровольно? Никогда! Поэтому, говоря о дружбе с середняком, мы должны иметь в виду будущую сшибку с ним. Потому что приучать его к новой жизни придется не только убеждением, но и принуждением.
– Как мне представляется, Владимир Ильич, до введения новых отношений на селе предстоит пройти исторически длительный период подготовки. Сейчас такое немыслимо.
– Наша победа в революции три года назад тоже казалась бредом тяжелобольного. Однако мы с тобой сидим в Кремле. Откладывать преобразование села на отдаленное будущее – значит, вырастить на свою голову мощного врага. Через десять лет самостоятельный крестьянин породит свой отряд политиков, которые своим числом перемогут все другие партии. Ведь крестьянство – это несопоставимо громадный класс, который задавит своей массой всех остальных, если мы его выпустим из-под контроля. Поэтому надо ковать железо, пока горячо. Думаю, что отменив продразверстку, мы дадим селу передышку, успокоим людей, но, не откладывая, начнем готовиться к радикальной перековке крестьянства. Дело будет непростое. Следует полагать, что мужик к этому времени идеи социализма не сумеет усвоить. Значит, повторю еще раз, наряду с убеждением и разъяснением придется применять и принуждение. А значит, предварительно село следует разоружить и истребить там к чертовой матери всю эсеровщину. Слышишь, Феликс, это твоя задача!
Теперь об отмене продразверстки. Ты говоришь, надо это сделать как можно быстрее. Вроде, классовый враг в результате сложит оружие. А я думаю, что не сложит, а спрячет. Русского мужичка надо знать. В наших интересах сделать так, чтобы классовый враг исчез навсегда. Чтобы через несколько лет он в твоих чекистов из кустов не целился. Правильно, отмена продразверстки село успокоит. Но нам нужно еще несколько месяцев для того, чтобы наши наиболее последовательные враги на селе были уничтожены. Продразверстка их хорошо выявляет и дает возможность вести по ним огонь. Поэтому не будем спешить с объявлением нового налога до весны. Пусть еще постреляют. Село чище будет. Поэтому на сегодня остаются в силе указания ВЧК и ЧОН применять репрессивные меры против всех активно недовольных, Феликс. Так будет лучше.
Дзержинский смотрел на Ульянова и не узнавал того Старика, которого он так любил раньше, во времена подпольной борьбы. Он знал многие слабости Владимира Ильича, но несопоставимо выше ставил его темперамент безоглядного и храброго бойца. Ленин был закономерно вынесен волной революции на ее гребень и вполне заслуживал свое звание пролетарского вождя. Его обширные, почти энциклопедические знания давали ему возможность глубоко анализировать текущую ситуацию, умение масштабно мыслить и честно воспринимать самую жестокую действительность, никогда не обманываться самому и не вводить в заблуждение других ставили его выше всех остальных соратников. А главное – он всегда шел до конца и умел увлекать за собой других. Люди интуитивно видели в нем вожака. Но, глядя сейчас в злой блеск ленинских глаз, Феликс Эдмундович думал о том, что в последние годы тот заметно ожесточился. Невероятная нагрузка гражданской войны, смертельные опасности, которым подверглась революция, межпартийная борьба и, в особенности, предательство левых эсеров, поставили вождя перед необходимостью принятия крайних решений. Он принимал их, не замечая, что насилие, как наркотик, овладевает его психикой. Если бы три года назад, в самые напряженные моменты революции, Дзержинского спросили, сможет ли Ленин приказывать вешать контрреволюционеров, в том числе священников, без суда и следствия, он решительно отмел бы такую возможность. И был бы прав, потому что тогда Ленин отпустил «под честное слово» захваченного в плен мятежного командира третьего Конного корпуса генерала Краснова. А теперь Ильич спокойно говорит о «доистреблении» десятков тысяч крестьян лишь потому, что это позволит в будущем легче осуществлять социалистические преобразования.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу