Дмитрий Дивеевский - Окоянов

А православие при доме Романовых источилось, неимоверно ослабло. Подкрашивать его было поздно. Поэтому Силы Небесные пошли на суровый урок нам всем – попустили его разрушение. Большевики спилят церковь как старую трухлявую яблоню. Но новых ростков они уничтожить не смогут. Не будет на то Божьего позволения. И в далеком будущем новое православие, как Феникс, возникнет из пепла разоренной большевиками церкви и станет истинно народным, несокрушимым. Вот оно-то и сможет вступить в схватку с вселенским Злом. Так что, Антон Константинович, мы с тобой свидетели очистительного пламени.

Хохолков торжествовал. Этот тупой чистоплюй Седов решил, что бандиты обозначили на Монастырку ложный след. Не велика ли честь их мозгам! Пусть товарищ Седов скачет в Пою. Много он там найдет! Дело ясное, что бандитам надо было сгинуть до рассвета, они торопились и рассыпали муку. Кто-кто, а Хохолков видит мужичков насквозь. Бывает, такую хитрость покажут, что диву дашься. А бывает – нет тупее на свете скотины, особенно в страхе. Вот сейчас как раз такой случай.

В Монастырке нашли председателя комбеда, пожилого глуховатого крестьянина, который долго не мог понять, чего от него хотят. Потом начал мотать головой и бормотать, что никаких подвод он не видел. Поняв, что с этим тетеревом толку не будет, Хохолков велел двигать дальше. Вскоре остановились на развилке дорог. Редькин объяснил, что одна ведет в Неверово, а другая – в Сонинку. Неверово будет подальше, верст десять, а Сонинка совсем близко от Окоянова. До нее отсюда верст семь.

Хохолков в сомнении осмотрелся. Он не знал, куда ехать дальше, и понятия не имел, к каким выводам надо склоняться. Однако удача явно улыбалась красному командиру. По дороге от Сонинки бежали два парнишки с плетеными лукошками для грибов. Лица их были бледны от страха.

– Дяденьки, дяденьки, там в овраге покойник, – кричали они, приближаясь к отряду.

В овраге, неподалеку от дороги, действительно лежал мертвый мужчина с пропоротым пахом. Солдатские штаны и сапоги его были залиты кровью.

– Вот кого часовой штыком саданул, – догадался Хохолков, – теперь все ясно.

Грузите труп на телегу, прикройте брезентом и вперед, на Сонинку. Бойцы попрыгали в телеги, и отряд, настегивая лошадей, загремел колесами по полевой дороге.

Вслед за ним, высоко в небе, радостно кувыркаясь, неслась невидимая стая нечисти в предвкушении кровавой вспышки, угли которой уже тлели под фуражкой Хохолкова.

Через час запыленный отряд въезжал в село. Солнце миновало полдень. Мирную тишину улиц лишь изредка нарушало пение петухов да блеянье мелкого скота. Кое-где у домов на траве играли дети, в огородах мелькали платки хозяек, добиравших с грядок урожай.

С трудом отыскали председателя комбеда Матвея Кучина. Он был сильно под хмельком и радостно принял гостей.

– А, защитнички-спасители приехали. Слава те! А то жизни нет с этим отродьем. Вот уж поможете нам, так поможете!

– Что за печаль у вас здесь такая, какую подмогу ждешь? – спросил его Редькин.

– Какую-какую. ТОЗ у нас ни хрена не получается. Собралось четыре хозяйства. А на всех три козы и корова. Как ты думаешь, на козах можно пахать? А-а-а! Нельзя. Мы давай лошадных агитировать: приходите, все вам будет. А они не идут. Как быть? Зачем нам ТОЗ без лошадей? Значит, заставить их надо. На то и народная власть, чтобы заставить. Вот сейчас я вас к ним с винтарями поведу, и мы их, леших, сагитируем.

– Стой, Матвей, – сказал Редькин. – Мы не по той епархии приехали. С ТОЗом ты сам разбирайся, вместе с исполкомом. А нам вот что скажи: не было у вас сегодня чужих людей? Может, подводы какие мимо проезжали или еще что наподобие?

– Чужих не видал. Если бы кто мимо пробегал, обязательно увидал бы. Тут у нас и мышь не прошмыгнет. А ищете чего?

– Скажу тебе по секрету, Матвей, – вмешался в разговор Хохолков. – Много муки из эшелона в Окоянове умыкнули. И куда-то в вашу сторону подались. Где-то здесь должны быть, сучьи дети. Может, мучицу-то затемно по вашим дворам и попрятали. Иди-ка глянь в телегу под брезент, вдруг своего узнаешь.

Матвей заглянул под брезент и отшатнулся.

– Истинный Бог, первый раз вижу. Страсти-то какие.

Он задумался. В пьяненькой голове его голове зародилась мысль, что, пожалуй, с помощью отряда можно кое-кому и отомстить. Он наверняка знал, что отказавшиеся вступать в ТОЗ мужики кое-что припрятали от Советской власти по своим дворам. Самое время поквитаться. Пожалеют, собаки, об отказе.