Дженет Керд - Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке

Кристина Грэхем раздраженно вздохнула и небрежно сделала пометку на полях безукоризненно аккуратного сочинения. Завтра, когда она раздаст сочинения, на нее с укором посмотрит пара голубых глаз. Дейдра не способна была понять, почему красивый почерк и образцовая аккуратность не достаточны для того, чтобы компенсировать полное отсутствие мыслей. Кристина снова взглянула на страницу, чтобы убедиться, не слишком ли она придирчива по отношению к этому ребенку, и сделала еще одну небольшую пометку. Где-то в другом месте, вероятно, еще в начальной школе, Дейдра утвердилась во мнении, что ее способности к аккуратности ценнее всего прочего, и подавляла в себе любой росток мысли или творчества, если даже он и появлялся. Однако после проверки стопки сочинений второго «А» Кристина уже была не в состоянии размышлять над трудностями, испытываемыми Дейдрой в учебе. Она взглянула на часы, было четыре часа тридцать минут, и подумала, не сделать ли ей перерыв, чтобы отправиться домой, или продолжить работу и посмотреть, как тщательно разбирается в описании характеров Чосер? Всего было только восемнадцать сочинений, и было бы замечательно проверить их все сразу. Но сначала ей следует выпить чашку чая.

Она потянулась, встала, пересекла комнату и подошла к окну. Женская учительская в академии Финдлейтера была расположена на четвертом этаже этого нелепого здания и выходила окнами на бетонированную площадку позади школы. Она размещалась в крыле, параллельном главному корпусу школы. Наступили ранние ноябрьские сумерки, и пошел не утихавший ни на минуту дождь, который при порывах ветра превращался в проливной. Кристина слегка вздохнула, она не любила дождь: и вид серо-черной мостовой, блестевшей внизу, и темная масса здания действовали на нее удручающе.

Она заметила, что свет в окнах первого этажа в здании напротив был выключен, должно быть, уборщицы закончили свою работу. Теперь свет горел только в трех противоположных окнах второго этажа. Теплый красный свет, проникавший сквозь шторы, отличался от холодного казенного света классных комнат, где были видны ряды столов и различные учебные принадлежности. Это были окна помещения, известного как зал попечителей. И сегодня административный совет академии Финдлейтера проводил там конфирмационное собрание, официально утверждавшее нового директора в должности. Конфирмационное собрание было одной из традиций академии Финдлейтера, школы, которая, как для себя обнаружила Кристина два года тому назад, когда устроилась сюда преподавать, изобиловала традициями, и каждая из них, по-видимому, была неприкосновенной. Некоторые, подобные конфирмационному собранию, на котором вновь назначенный директор пил чай и херес с административным советом, казались безобидными, даже не имеющими особого значения. Другие… Кристине очень захотелось узнать, как к некоторым из них отнесется новый директор. По дошедшим до нее слухам, он казался весьма подходящим для этой должности, был опытен и академически образован. Но никто раньше не был с ним знаком. Завтра новый директор будет с соблюдением всех формальностей представлен преподавательскому составу, а на следующей неделе приступит к исполнению обязанностей. Академия Финдлейтера была по-своему уникальна. Но не причиной своего возникновения, конечно, — сколько есть еще школ, основанных благочестивыми гражданами в местах своего рождения, чтобы принести пользу следующим поколениям. Что особенно выделяло академию Финдлейтера, так это то, что после ста пятидесяти лет своего существования она все еще точно служила цели, намеченной ее основателем, каждый ребенок, родившийся в пределах Данроза к тому времени, когда школа была построена, за ничтожную плату или совсем бесплатно, если он был из очень бедной семьи, мог стать учеником в академии Финдлейтера. Как это еще иногда случается — это была очень хорошая школа, и жители «прежнего» Данроза очень ею гордились, ревностно о ней заботились, и большинство детей пользовалось своей привилегией. Таким образом, академия Финдлейтера представляла собой великолепный срез данрозского общества, на самом деле демократического и очень дорожившего всеобщей заботой об этом заведении, пережившем даже индустриализацию середины девятнадцатого столетия и расширение прежних границ города.