Сергей Костин: Смерть белой мыши

Он, собственно говоря, не был карликом — в нем было верных метр пятьдесят пять. Уже не мальчишка: лет хорошо за тридцать, может быть, под сорок. Обвислые усы под хиппи времен Вьетнамской войны, круглые детские глаза, длинные, слегка засаленные курчавые волосы, скользящие по затянутым в кожу плечам. Он был весь затянут в черную кожу: косуха с бахромой по рукавам и блестящими бляхами по спине, свободные брюки, из-под которых высовывались черные же сапоги с никелированными нашлепками и на высоком, по-настоящему высоком, каблуке. Хорошо, хорошо, я ошибся! Метр пятьдесят от макушки до пятки.

После второй кружки пива я вышел в туалет — как следствие выпитого и чтобы перевести дух от грохота, который создавали на небольшом подиуме трое музыкантов (хотя не уверен, подходит ли к ним это слово). Там-то коротышка и подошел. Он обратился ко мне на эстонском или финском, хотя при моем невежестве в языках финно-угорской группы я теоретически мог перепутать его и с мордовским. Но, скорее всего, это был эстонский, поскольку сцена происходила в подвале заведения под названием «Гитар сафари» где-то в переулочках Старого Таллина. Так вот, коротышка подошел ко мне и что-то сказал на своем наречии. Быстро уяснив, что я не понял, он сопроводил свое предложение жестом. Однако я снова не понял: то ли он выразил готовность оказать мне быструю сексуальную услугу сам, то ли предлагал для аналогичных целей особу женского пола.

Помощь мне была нужна, но совсем иного рода, и о коротышке в этой связи я тогда не подумал.

А ведь мы заехали на денек-другой в Таллин просто отдохнуть! Ну, по крайней мере, так считали моя жена Джессика и наш восемнадцатилетний сын Бобби. В эти последние дни короткого северного лета мы, пресыщенные Италией, Испанией, Грецией и прочими центрами мировой культуры, решили свозить отрока в ту неприметную часть Европы, где люди просто живут: вдали от войн, социальных потрясений, терактов и других деланий истории. Так считали не только Джессика и Бобби, но и я сам — и поэтому мы оказались по соседству, в Швеции. Разумеется, немного по делам, но главным образом — для семейного отдыха.

Я, когда еду в другую страну, всегда думаю о тех, с кем бы хотел там повстречаться. Из близких мне великих в Швеции жили Ингмар Бергман, Август Стриндберг, ну и, пожалуй, Сведенборг. Однако сколько мы ни ходили по Стокгольму, никто из них нам не повстречался. Вот тут меня и настиг — а теперь проще всего устанавливать связь через интернет, только по особым процедурам — сигнал бедствия, посланный в Контору из Эстонии. Местные достопримечательности мы уже исчерпали, от Стокгольма до Таллина ночь пути, железная явка была назначена на вторник, так что я загрузил свое семейство на паром, и мы вместе пожили в Эстонии целых два дня. Это был один из редчайших случаев, когда удается сочетать приятное с полезным.

Для полезного была и официальная версия. По этой легенде, после того, как мы исчерпали на собственном опыте все, что Эстония может предложить обеспеченным американцам с более или менее оформленными культурными запросами, я решил задержаться в Таллине на несколько дней, чтобы обсудить детали возможного сотрудничества с крупнейшими туроператорами. Для тех, кто меня еще не знает: мое прикрытие — нью-йоркское турагентство Departures Unlimited для моих состоятельных и очень состоятельных сограждан.

Если честно, делать им в Эстонии нечего! Я не хочу обижать неторопливых, обстоятельных и дружелюбных людей, которые живут в этой стране. Ну, так, по крайней мере, все представлялось тогда, теплой солнечной осенью 2006 года. Однако мое агентство имеет две специализации. Первая — культурологическая: погружение в мир искусства в сопровождении лучших специалистов в области живописи, архитектуры, литературы, музыки и прочих никчемных занятий, тяга к которым обнаруживается в определенном возрасте у самых прагматичных и алчных королей недвижимости, ценных бумаг, страхования судоперевозок, производства попкорна и других полезных и прибыльных видов человеческой деятельности. Я давно подозревал — а потом эти предположения переросли в уверенность, — что интерес позднего возраста к культуре все же является неизвестной широким массам формой инвестиций. Это так и есть! Вам достаточно рассказать в гостиной у, скажем Соломона Либермана, как вы с женой провели две недели среди фантастически хорошо сохранившихся буддистских храмов, освобожденных археологами от всепоглощающих джунглей Камбоджи, чтобы новые приглашенные посмотрели на вас другими глазами. Из акулы безжалостного мира бизнеса вы превращаетесь в человека с душой, широко распахнутой навстречу бесполезному. А с таким человеком, как все понимают, нельзя торговаться за десятые доли процента. Он парит над суетными мелочами, и заинтересовать гражданина мира, охватывающего внутренним взором всю историю цивилизации, может лишь что-то грандиозное и даже — где-то на самом краешке, чуть-чуть — бескорыстное.