Андрей Константинов - Разработка

– Мне интересно. Я рад, – он чуть было не ляпнул про «оказанное высокое доверие, но осекся, – …что мне предложили… А у меня есть какое-то время на раздумье или ответ надо дать прямо сейчас?

Полковник подошел к оперу и участливо положил руку на плечо:

– Ну почему же «прямо сейчас»? Я ведь не на неделю тебе предлагаю измениться внешне. Но и не на всю жизнь. Тут процесс долгий будет – даже на этапе предварительных согласований. Потом начнется проработка легенды, проработка оперативного сопровождения… Разных процедур на полгода минимум… У нас с тобой сейчас – самый предварительный разговор. Ты подумай, взвесь все спокойно…

Ильюхину внезапно пришла в голову одна идея:

– А кстати! Попей-ка ты чайку с Павлом Игнатьевичем Костиным. Вот он – настоящая легенда. Он уже лет шесть или семь на пенсии, ветеран, председатель всяких там советов. А в начале 70-х он на самом деле долгосрочно внедрялся в самую настоящую банду. Была реализация – многим дали вышку за убийства. Правда, тогда по 77-й дела не возбуждали, так как в ЦК решили, что бандитизм изжит… Ты запиши его телефон, а я его предупрежу! Человек он свой, проверенный-перепроверенный, с ним, как на исповеди, можно. Я ему сам рассказываю то, что пенсионерам знать запрещено… Так, давай-ка я тебе лучше сам его телефон напишу и свой – мобильный. Как взвесишь все – так сразу мне и позвонишь. Договорились?

– Договорились, – пробормотал непослушными сухими губами Штукин. Он взял из рук полковника бумажку с начертанными телефонными номерами и, забыв уставное «разрешите идти», вышел в коридор. Там он постоял немного и еще раз заглянул в бумажку, словно сомневался в реальности всего произошедшего…

…Вернувшись к себе в отдел, Валера практически забыл, что обещал сразу по прибытии зайти к Ткачевскому и вспомнил об этом, только столкнувшись с ним в коридоре.

– Ну? – нетерпеливо спросил Ткачевский. Штукин в ответ лишь пожал плечами:

– Да, товарищ подполковник, странно как-то… За жизнь говорили – все больше на общие темы.

– И все? – не поверил Ткачевский.

Валера сделал вид, что колеблется, но потом все же решается рассказать любимому начальнику абсолютно все:

– Ну… Еще про Крылова спрашивал…

– Петра Андреевича?

– Ага. Как, мол, к нему опера относятся, и не хотел бы я пойти поработать к нему «под крылышко».

– К Крылову.

– Ага.

– Ну, а ты чего?

– А я сказал, что не хочу, что мне и в 16-м неплохо.

– Ага, – глубокомысленно сказал Ткачевский и, будучи умудренным в служебных интригах, пошел обдумывать эту информацию к себе в кабинет.

А Штукин в этот же день созвонился с Павлом Игнатьевичем Костиным и договорился с ним о встрече вечером.

…Квартира Костина находилась в самом центре, на улице Восстания, отправляясь к нему в гости после работы, Валера еще подумал, что не в Металлострое же должен жить такой заслуженный человек. Подъезд он нашел мгновенно, квартира располагалась на втором этаже. Когда Штукин подошел к двери, то сначала решил, что ошибся, увидев ряд коммунальных звонков с пофамильным списком. Табличка с фамилией Костина была третьей сверху. Валера нажал на кнопку звонка. Дверь открыл худой мужичок в спортивном костюме – именно мужичок. Но с лицом не пропитым, а живым и сметливым.

– Проходи, раздевайся! – пропустил он в прихожую Штукина. – Во-он моя комната, дверь открыта. Проходи, я мигом.

Штукин осторожно пошел к комнате, а Павел Игнатьевич бегом вернулся к общему телефону и договорил:

– Слышь, на таком кафеле хорошо шеи ломать! Ты клади, какой я тебе сказал!

Валерка зашел в просторную комнату и остановился у окна. Почти сразу же за ним вошел хозяин, поднял со стола холщовое полотенце – под ним оказались вафельный торт, чашки и чайник. Они сели за стол и начали чаевничать. Костин оказался мужичком с юмором:

– Ко мне недавно оперскую молодежь направили. Неплохие ребята, но… как невесты в четырнадцать лет. Глаза, как у удивленных лемуров. Все спрашивали, как я живу. Ну я им в шутку – все, мол, ништяк, вот только с «маслятами» проблема. Так один мне через неделю банку маринованных маслят подогнал, сказал, что мама консервировала.

Штукин вежливо улыбнулся, хотя ему показалось, что эту байку он уже где-то слышал. Павел Игнатьевич похохмил еще, а потом спросил серьезно:

– Сам-то не ссышь?

– Нет.

– А зачем тебе это надо?

– Значит, надо.

– Зачем, паря?

Штукин увидел, какие у Костина усталые глаза, и ответил тоже чуть устало: