Станислас-Андре Стееман - Приговорённый умирает в пять

— Ну как же… — пробормотала блондинка, явно опасаясь допустить промах. — Войдите, пожалуйста, сюда, в эту маленькую гостиную. Присаживайтесь и подождите немного. Я схожу узнаю, сможет ли мэтр Маршан уделить вам несколько минут.

«Всего год!» — с горечью подумал Лежанвье, оставшись в одиночестве. Хватило года добровольной отставки, чтобы его перестали помнить, чтобы он стал рядовым посетителем, которого просят присесть и подождать. Придвигая к себе стул и грузно на него опускаясь, он вдруг испытал пронзительное ощущение, будто его вычеркнули из списка живых одновременно с Лазарем, приговор которому означал приговор и ему самому.

Дверь в гостиную отворилась.

— Мэтр Маршан примет вас в четыре часа, мэтр Лежанвье… А до тех пор, если у вас есть другие дела…

«Другие дела»!

Стул отлетел в сторону, и адвокат, огромный и бледный, похожий на робота, устрашающе выпрямился.

— Посторонитесь, девушка! Дорогу я знаю.

— Но… но это невозможно! Его ждут еще во многих местах!

— Невозможно, говорите?

— Что такое? — возмутился мэтр Маршан, когда тяжелая дверь распахнулась, пропуская в его кабинет Лежанвье. — Что еще за новости?

Дама зрелого возраста, которой пришлось прервать сетования, из-под поднятой на брови вуалетки уставилась на пришельца с тем же негодованием, но оказалось, что инцидент далеко не исчерпан.

Лежанвье направился прямиком к даме и кратко, но повелительно указал ей на дверь:

— Оставьте нас, мадам, прошу вас. Придете в другой день. Завтра или послезавтра. Для вас время не имеет такой цены. Благодарю вас.

— Это… это неслыханно! — закудахтала дама. — Кто вы такой? Что вам угодно? По какому праву вы осмеливаетесь врываться к нам и… и…

Но Лежанвье не слушал ее, перенеся все внимание на Маршана.

— Я считаю, что Лазарь невиновен. Нам остается всего лишь несколько часов, чтобы добиться отсрочки казни, которая, как вам известно лучше меня, назначена на завтра, на пять утра… В высших интересах вашего клиента соблаговолите отправить эту даму и отложить все ближайшие встречи.

Мэтр Маршан, высокий, худой, с хмурым, недоверчивым выражением лица, по-совиному заморгал глазами под стеклами очков с двойными линзами.

— Послушайте, мэтр!.. Несмотря на все уважение, что я питаю к вам как к старшему…

— Оставьте свое уважение, Маршан, и отпустите своих клиентов. Дорога каждая минута.

Лежанвье, в эту исключительную минуту вновь ставший Великим Лежанвье, изъяснялся с такой властностью, что зрелая дама, оторопев, шмыгнула в дверь, прикрывая лицо сумочкой, как щитом.

— Поторопитесь распорядиться! — не отставал Лежанвье, видя, что Маршан еще колеблется. — Дорога каждая минута.

— Ш-м! — с сомнением хмыкнул адвокат защиты после того, как Лежанвье закончил свое ошеломляющее признание. — Короче говоря, вы признаете себя виновным в лжесвидетельстве, на основании которого мой клиент был приговорен к смертной казни?

— Совершенно верно. Я знал — или, во всяком случае, полагал, — что Лазарь виновен в одном убийстве, в котором его благодаря мне оправдали. Из элементарного стремления к справедливости я решил, что он должен заплатить за другое, в котором он, кстати, пытался обвинить меня самого. Мысль о том, что совершить это убийство мог кто-то третий — и ускользнуть от правосудия, — пришла мне в голову гораздо позже. Быть может, слишком поздно…

Мэтр Маршан машинально пододвинул своему посетителю коробку гаванских сигар.

— Я понимаю, но обычно вы соображаете быстрее… Печальный конец госпожи Лежанвье, арест и осуждение моего клиента — всё это события не вчерашнего дня… Как получилось, что вы не испытывали ни малейших угрызений совести на процессе и спохватились только сейчас, накануне казни?..

Лежанвье сотни раз задавал себе этот вопрос. Как объяснить Маршану, что после вынесения приговора он словно провалился в яму, такую глубокую, что из нее уже не выбраться, и отлеживался там подобно раненому зверю?

— На процессе меня ослепляла страсть. Лазарь действительно появился в домике после меня, но тогда я был уверен, что он подстроил мне западню… Теперь я вижу, что он такой же убийца Дианы, как и я сам…

— Это всего лишь субъективное предположение, основанное на вашей впечатлительности и чрезмерных угрызениях совести! — возразил Маршан. — Когда вашим глазам предстало неожиданное зрелище — мертвая госпожа Лежанвье, — Лазарь и в самом деле предпринял последнюю попытку шантажа… То, что вы дважды выстрелили в окно домика, чтобы поднять тревогу, по сути дела ничего не меняет.