Сьюзен Хилл - Опасность тьмы

Ему не хватило духу дочитать газету, и уж тем более он не мог взять ее с собой. Ее нельзя было нести домой. Эйлин больше не смотрела и не слушала новости, считая, что там сознательно все искажают и дают только ложную информацию. Она не должна была об этом узнать.

Даги взял свой пустой стакан и газету и запихал их поглубже в ближайшую урну. Оттуда вылетела оса и уселась ему на руку.

Он не мог пойти домой. Не сейчас, когда его голова была полностью забита прочитанным. Он почувствовал резкое отторжение — это было не только отвращение к этим новостям или к Винни, но и к Эйлин, к собственному дому. Он захотел убежать, прыгнуть на поезд до Шотландии или в самолет до Южной Америки. Или просто пройтись. Пройтись и стряхнуть всю пыль и грязь и ужас со своих ботинок.

Но уже через час он сел в машину и поехал домой, обратно к Эйлин и новой стопке писем с просьбами помочь в Борьбе за освобождение Эдвины. Обратно к очередной попытке прибраться, приготовить обед, а потом заставить ее что-нибудь съесть, очередной попытке сделать хоть что-нибудь, потому что только он у нее на самом деле и оставался, даже несмотря на то, что он не верил в ошибку, даже несмотря на то, в чем в глубине свой души он был уверен, о чем знал наверняка.

Ричард Серрэйлер наблюдал за тем, как последние машины выезжают за ворота. Было все еще жарко, воздух был тяжелым.

— Папа, — Кэт подошла к нему и взяла за руку, — пойдем со мной, пока я покормлю пони.

— Нет. Я предпочел бы поехать домой.

— Ты не можешь ехать домой один. Не сегодня. Оставайся здесь. С утра ты почувствуешь себя лучше.

— Это еще почему?

Кэт вздохнула. Ну что заставляло его всегда, всегда себя так вести — всегда спорить, всегда требовать фактов, рационального основания для любой туманной фразы? Он никогда не умел вести светские беседы, никогда не мог развлечь себя обычным разговором или дружеской болтовней. Она удивлялась, как ее мать выдержала больше сорока лет в браке c таким… Саймон сказал бы «бараном».

— Мне не нравится мысль о том, что ты вернешься сегодня в Галлам Хауз один.

— Я оставался там один каждую ночь с тех пор, как твоя мать умерла. Не вижу разницы.

— Ладно. Тебе виднее.

Он слегка улыбнулся.

— Спасибо, что приготовила всю эту выпечку для похорон. Я никогда не понимал, почему ее вообще подают, но ты подала ее великолепно. — Он посмотрел на ворота, как будто ожидая, что сейчас туда заедет машина. — Пришло очень много человек, — заметил он. — Думаю, больше из любопытства. Эдакие профессиональные посетители похорон.

— Нет, папа. Пришли люди, которые знали и уважали ее, восхищались ею и любили. Пришли люди, которые хотели попрощаться. Их чувства были искренними. Почему тебе надо быть таким циником?

Она отвернулась, захлебываясь слезами. Похоронная служба, которую провел сам настоятель вместе с Джейн Фитцрой, под пение церковного хора, произвела на нее невероятное впечатление и тронула до глубины души. Музыка, слова, огромное количество людей, работавших с ней всю ее профессиональную жизнь и занимавшихся вместе с ней благотворительностью, которой она посвятила себя на пенсии, бледные, пораженные лица Сэма и Ханны.

Саймон плакал, и Сэм, стоявший рядом с ним, взял его за руку.

И во время всего этого, во время того, как он сам зачитывал у гроба Библию, во время погребения на кладбище, во время приветствий десятков гостей, прибывших в загородный дом, он оставался молчаливым, собранным и сдержанным. Непроницаемым.

Кэт хотелось побить его кулаками, закричать на него, спросить, любил ли он ее, расстроен ли он, как сильно он по ней скучает, пугает ли его будущее, но ничего из этого сказать не могла.

— Просто пойдем со мной, пока я покормлю животных.

Он слегка пожал плечами, но через какое-то время все-таки развернулся и пошел вместе с ней к воротам загона.

— Дети вели себя хорошо.

— Ну конечно. Они умеют. Тем более они были под впечатлением.

Она отстегнула кормушку. Ему надо было сказать про Австралию. Но сегодня Австралия обозначала Иво, который не прилетел на похороны. Кэт не хотела даже думать об этом. Она не думала, что ей хватит духу заговорить о переезде в ту же страну, где находился ее брат. Ричард просто пожал плечами, узнав о том, что Иво не будет, и не сказал почти ни слова. Саймон бесился и обвинял его во всех грехах. Кэт знала, что отсутствие Иво никак не связано с Мэриэл. Скорее он таким образом дистанцировался от всей своей семьи, что он сделал физически в двадцать лет, а во всех других смыслах начал делать еще в раннем отрочестве, по каким-то своим внутренним причинам, а еще из-за постоянных ссор, которые он сам, как правило, и инициировал.