Карел Михал - Шаг в сторону

Оставались комнаты внизу — комната для стражи и бывшая канцелярия. Я заглядывал под шкафы, за двери, за окна, лазил повсюду, где только можно было хоть что-нибудь спрятать. Я уже думал, что ничего не найду, и смирился с этой мыслью, потому что вся моя затея была вообще сомнительной.

Но мне случайно повезло. В караульном помещении, около дверей, под стойкой для ружей, что-то лежало.

Это была сумка из твердой черной кожи величиной с небольшую папку. Такие сумки раньше носили инкассаторы. Сумка свободно открывалась — от таких старых сумок редко сохраняются ключи. Я открыл ее.

Часы! Они лежали в ней, как яички в гнездышке. Без ремешков, завернутые отдельно в тонкую бумагу, чтобы не поцарапались друг о друга. Не знаю, сколько их было, но было много. Вот что называется счастье.

Я закрыл сумку и сунул ее обратно. Теперь только оставалось проследить, кто за ней придет. Таким образом, отпал караул около пива, билетов и открыток. Достаточно было следить за посетителями. Сумка уж не настолько маленькая, чтобы ее сунули в карман. Ну, а если кто-то сунет ее в папку или под пальто, я должен это заметить. Ну, а если и не замечу, то после ухода каждой группы туристов смогу проверить, на месте ли сумка. Далеко ее не унесли бы.

Правда, это не самый удачный вариант, потому что важно выследить не только того, кто унесет сумку, но и того, кто ее туда положил. Потом нужно установить их связи с контрабандистами и перекупщиками. Судя по всему, Ципрбург был центральным звеном этой цепи, местом, где эти часы хранились. Отсюда их уносил один или несколько связных.

Жаль, я не знал, когда сюда положили эту сумку. Что, если уже позавчера? Тогда можно было бы предположить, что ее положил доктор Вегрихт, пока мы с Кунцем осматривали подвалы. К тому же Вегрихт хорошо знает, в какие дни Жачкова убирает. Конечно, сумку мог положить и совершенно посторонний человек. Но одно ясно, что сумка лежит здесь недавно, потому что пыли на ней не было.

Дальше. Совершенно непонятно, какую роль во всем этом играл человек, которого вытащили из реки, хотя так далеко я еще не заглядывал. Он мог быть одним из перекупщиков или одним из контрабандистов. Может быть, что его «убрали» соучастники, потому что у него не было с собой ни денег, ни документов. Но, с другой стороны, почему они не вынули у него из карманов часы, которые в данном случае должны были навести на след преступника?

На размышления о том, как и кто попал в реку, времени хватило. Но вот прибыли первые туристы. Групповая экскурсия.

Я сел на свою тумбу во дворе и следил за каждым. Делал я это скорее от усердия, потому что соучастником мог быть любой из них. И старик в зеленых очках, и толстая дама с сумкой, и влюбленная парочка. По внешности человека ни о чем судить нельзя. Теперь уже преступники не облачаются в черные плащи и не бросают исподлобья грозных взглядов. Когда я перешел на эту работу, старик Жирардо сразу сказал мне:

— Так слушайте, молодой человек, — тогда он еще говорил мне «вы», — если вам что-нибудь неясно, так спросите. А спрашивайте как можно чаще, потому что вы еще ничего не знаете. Но одно запомните с самого начала: если увидите мерзавца с усиками, с перекошенным лицом, так не обращайте на него внимания, потому что это наверняка продавец из магазина готового платья и самое страшное преступление, на которое он отважится, это шельмовать в карты.

Когда началась экскурсия, я остановился на лестнице у входа в подвал, около дверей помещения для стражи и начал старательно измерять косяк. Но никто не вышел, никто не вынес сумку. Прошло семь экскурсий, я заплесневел от сырости. После ухода каждой группы я смотрел, на месте ли сумка. Никто ее не трогал. Когда ушла последняя группа туристов, я с отчаяния решил убедиться, есть ли в ней что-нибудь.

Часы были на месте. Жачек уже закрывал калитку на цепь. Наступил вечер.

Вот тебе и на! Теперь надо было ночевать на этой лестнице или умереть, положив руки на сумку, как лев.

Не идти ужинать я не мог. На это сразу обратили бы внимание. Кунц и пани Ландова ужинали вместе со мной, так что они не могли пойти за сумкой. Я каждые пять минут подходил к окну и смотрел во двор, что делают Жачковы в своем домике. У них горел свет. Очевидно, они тоже ужинали.

Я боялся, что мне нелегко будет отвертеться от карт, но меня выручила пани Ландова. Она сказала, что неважно себя чувствует, и направилась в свою галерею, где она официально ночевала.

Я, извинившись, вышел вслед за ней, и видел, как на первом этаже она свернула. Тут же хлопнули двери галереи. Я тоже стукнул своей дверью, спустился вниз и уселся на лестнице, ведущей в подвал, с твердым намерением провести здесь ночь. Было совсем темно. Я сидел около часу. Брюки у меня промокли, и хотелось курить. Вдруг я услышал шаги.