Роберт Дугони - Ее последний вздох

— Отходит от какой-то дряни, — сказал Кинс. — Мет?

— Похоже на то, — отозвалась Трейси.

— Ну ты его разукрасила, — сказал Кинс с улыбкой. У Таггарта заплыли оба глаза, нос распух и смотрел слегка вбок, на переносице виден был небольшой порез. — И как ты теперь собираешься его разговорить?

— Он стреляный, — сказала Трейси. — Знает, что за неявку в суд мы его долго не продержим. Если в его квартире ничего не найдут, он выйдет.

На основании письменного запроса Кинса Серабоне оформил ордер на обыск квартиры и машины Вероники Уотсон. Дуэт итальянцев был сейчас там, вместе с командой криминалистов.

— По-моему, Кин точно про него сказал, — продолжила Трейси, имея в виду офицера, который следил за тем, как Таггарт исполняет условия своего освобождения. — Он больше хорохорится и корчит из себя крутого, а сам просто вонючий хорек. Если к нему сейчас явлюсь я, он не обрадуется. Не хочешь попробовать его расколоть?

Таггарт начал выплевывать угрозы, стоило только Трейси потянуть на себя дверь комнаты для допросов. Он даже приподнялся со стула, но цепь, которая соединяла наручники у него за спиной со специальным глазком в полу, удержала его на месте.

— Я все ваше отделение засужу за полицейскую жестокость и произвол.

Трейси направилась к одному из двух стульев, которые стояли напротив Брэдли, отделенные от него металлическим столом, а Кинс шагнул к нему, твердо положил ладони ему на плечи и усадил.

— Моя напарница собиралась снять с тебя наручники, но я ей отсоветовал. Я сказал ей, что ты можешь опять взяться за свои глупости, и тогда ей придется еще раз напинать тебе задницу.

— Никуда она меня не пинала. — Таггарт перевел взгляд на Трейси. — Это был дешевый прием. Мой адвокат из тебя антрекотов нарежет.

Кинс подался к нему.

— Это тот самый адвокат, который не сумел отвести от тебя обвинение в хранении наркотиков? Как ты думаешь, справится он на этот раз с ордером на твой арест за неявку в суд, плюс нарушение условий досрочного, плюс нападение на офицера полиции? Так что устраивайся поудобнее, Брэдли. Скорый выход на волю тебе не грозит. Можешь, кстати, подыскать себе пока адвоката поприличнее.

— Я вам говорю, то судебное слушание — ошибка. Мой адвокат с этим разберется, и через час я уже буду вносить залог.

— За убийство под залог не отпускают, — сказал Кинс.

Таггарт фыркнул:

— Ну и шуточки у вас.

— Думаешь, это шутка? — сказал Кинс. — Вероника убита. Жила она с тобой. У нас есть свидетели, которые утверждают, что ты выставлял ее на панель. Есть соседка, которая подтвердит, что вы с ней собачились и орали друг на друга и днем и ночью и что ты ее бил. Танцовщицы в «Пинк Паласе» говорят, что видели тебя в воскресенье вечером в клубе, где ты разговаривал с ней. Все заявления даны под присягой. А знаешь, что производит на судей самое неотразимое впечатление? Они самые, заявления, данные под присягой. И чем больше, тем лучше. Так что захлопни свой рот и перестань молоть чепуху.

Таггарт стал смотреть в угол комнаты. Теперь он очень походил на ребенка, который дуется.

— Зачем ты в воскресенье вечером приходил в «Пинк Палас»? — спросил Кинс.

Но арестованный решил пойти по второму кругу.

— Вот что я вам скажу. Мне нужен адвокат.

— Ладно. — Кинс выпрямился, подошел к двери, открыл ее и заговорил с двумя офицерами охраны, которые ждали в коридоре: — Заберите его. Посадите его на семьдесят два часа в камеру, а я пока поговорю с прокурором, пусть готовит обвинение в убийстве.

Таггарт презрительно выставил подбородок — еще одна ужимка крутых парней, — но Трейси увидела неуверенность в его глазах еще до того, как он раскрыл рот.

— Ладно. С ним я поговорю. С тобой не буду.

— Повезло тебе, — сказала Кроссуайт Кинсу, который стоял в дверях.

— Дело обстоит так, Брэдли. По закону в момент допроса в комнате должны находиться два офицера. Так что если ее здесь не будет, то и меня не будет тоже, а ты отправишься в камеру дожидаться привлечения к суду. — Кинс помолчал. — Так как же?

Мозги Таггарта явно усиленно работали, он даже глаза закрыл, словно борясь с головной болью. Колени ходили ходуном.

— У нас еще дела есть, Брэдли. Ты будешь говорить или как?

— Хорошо.

— Хорошо что?

— Хорошо, с тобой я поговорю.

— То есть ты отказываешься от своего права на адвоката?

— Как скажешь.

— Нет, не «как скажешь». Это ты должен сказать, не я. Не хочу, чтобы потом какой-нибудь законник заявил, что мы вырвали у тебя признание силой.