Роберт Дугони - Ее последний вздох

Фанк сразу заговорил об Анжеле Шрайбер.

— Как и в крови Николь Хансен, в ее крови обнаружен флунитразепам.

— Рогипнол, — сказала Трейси.

То, что убийца пользуется рогипнолом, было специфической деталью, которая могла помочь им при опросе свидетелей.

Фанк продолжил:

— Будучи связанной, жертва удерживает положение лишь до тех пор, пока усталые мускулы не начнет сводить судорогой. Единственный для нее способ облегчить боль в мышцах — это выпрямить ноги. Что приводит к затягиванию петли на шее и уменьшению доступа кислорода. Постепенно жертва теряет сознание.

— Сколько она могла продержаться?

— Трудно сказать, ведь она подвергалась большому стрессу.

— А что за ожоги у нее на ступнях? — спросил Кинс.

— Определенно от сигарет, — ответил Фанк.

— Но на Николь Хансен таких следов не было?

— Нет.

— Значит, что-то изменилось, — сказала Трейси. — А других следов насилия на ней нет: заживших шрамов или синяков? Может, она была из тех, кто любит над собой поиздеваться?

— Больше ничего, — сказал Фанк.

— Сколько нам ждать конечного результата токсикологии?

— Лаборатория обещала заняться им в первую голову, вместе с мазками из вагины и бактериальным посевом. Однако я не думаю, что результат подтвердит факт сексуального насилия. — Фанк медленно выдохнул.

Серийный убийца менял подход к расследованию в целом. Ставки были слишком высоки, необходимость ареста возрастала экспоненциально, а последствия ошибки, в результате которой убийца оставался на свободе, грозили стать фатальными для многих.

Трейси взглянула на часы.

— Хорошо бы нам встретиться с семьей Вероники.

Фанк откатился от стола вместе со стулом.

— Ширли и Лоренс Беркман. Живут за городом, в Дювале.

— Вы с ними уже виделись? — спросила Трейси.

Стюарт покачал головой:

— Нет, говорил с матерью по телефону.

— Как она приняла новость?

— Она была потрясена. С отцом я не разговаривал.

— С отчимом, — сказал Кинс. — Есть причины подозревать, что это из-за него она сбежала из дома.

Фанк вывел их в безукоризненно чистый коридор, в дальнем конце которого была комната ожидания для родственников. Толкнув дверь, они вошли и оказались в уютно обставленном помещении с приглушенным светом, которое как небо от земли отличалось от холодной и обшарпанной зоны ожидания в предыдущем здании. Мужчина и женщина средних лет стояли каждый у своего окна и смотрели на улицу; заслышав звук открывающейся двери и шаги, они повернулись к окнам спиной. Трейси сразу оценила Ширли Беркман как женщину лет пятидесяти пяти, которая пытается сойти за тридцатипятилетнюю. Ее синие джинсы в обтяжку были заправлены в черные до колен сапоги. Белая блузка открывала конопатую грудь. На лице — яркий макияж, на руках — коллекция колец и браслетов. Трейси невольно спросила себя, была ли она уже в таком виде, когда услышала известие о смерти дочери, или накрасилась и надела бижутерию специально для выезда в город.

Лоренс Беркман был обладателем пышной седой шевелюры и аккуратно подстриженной бородки. Черная кожаная куртка с разноцветной аппликацией, синие джинсы с заутюженными стрелками, как на брюках, спускались на ковбойские сапоги. Украшения из серебра тоже были ему по вкусу — как и молоденькая падчерица, если верить Эрлу Кину.

Фанк представился сам, затем представил Трейси и Кинса. Ширли протянула вялую ладонь. Лоренс не отрывал своей руки от ее спины, как будто боялся, что без него жена упадет.

— Это Вероника? — спросил Лоренс у Кинса.

— Мы так думаем, — был ответ.

— Нам нужно, чтобы вы ее опознали, — сказал Фанк.

Ширли повернулась к Кинсу:

— Это вы ее нашли?

— Да, мы, — ответил он.

— Что с ней случилось? — спросил Лоренс. Трейси уловила техасский акцент — легкий намек на гнусавость — и еще что-то вроде скрытого раздражения или даже гнева.

— Об этом мы поговорим позже, — сказал Кинс.

Фанк выдал Беркманам заученный спич на тему, как это тяжело — увидеть близкого человека мертвым, и предупредил, что, возможно, они почувствуют дурноту. Затем он объяснил, что тело Вероники сейчас в прозекторской, под простыней.

— Я подожду, когда вы скажете мне, что готовы. И покажу вам только лицо.

Когда Беркманы покивали в знак того, что все поняли, Фанк повел их в прозекторскую. Трейси и Кинс уважительно держались позади. Ни мягкий свет, ни ухищрения декораторов не могли ничего поделать с жестокой профессиональной реальностью: с холодными раковинами для мытья рук после вскрытия, со стальными столами. Новенький блестящий линолеум отражал свет флуоресцентных ламп так подробно, что впору было перепутать, где тут потолок, а где пол.