Луиза Пенни - Стеклянные дома [litres]

Да, лицо, руки, поза – все очень подробно выписано. Но… Ее рабочий халат остался в наброске, без всяких деталей. Казалось, Клара потеряла интерес к портрету.

Грейси и Лео, ее брат, сражались на бетонном полу, и Рейн-Мари наклонилась, чтобы погладить их.

– Что это?

Все слегка сжались, услышав ворчливый голос.

В дверях стояла Рут с Розой на руках, указуя перстом в мастерскую.

– Господи Исусе, какой ужас, – произнесла старая поэтесса. – Кошмар. Сказать «уродство» – значит ничего не сказать.

– Рут, – вмешалась Рейн-Мари, – кому, как не вам, знать, что творчество – это процесс.

– И не всегда успешный. Я серьезно. Что это?

– Это называется искусство, – сказал Арман. – И не обязательно, чтобы вам нравилось.

– Искусство? – с сомнением переспросила Рут. – Неужели? – Она нагнулась и позвала: – Иди сюда, Искусство. Иди сюда!

Они переглянулись. Даже для впадающей в деменцию Рут это было уже слишком.

И тут Клара рассмеялась:

– Она говорит про Грейси, – и показала на щенка, катающегося по полу в обнимку с Лео.

Хотя их нашли в одном мусорном бачке, Лео, щенок Клары, рос очень красивой собакой. Золотистый, поджарый, короткошерстный – лишь на загривке шерсть была длиннее. Сейчас Лео был тощим и долговязым, но в нем уже чувствовалась царственная осанка.

С Грейси все было не так. Если отбросить излишнюю деликатность, она была самой страшненькой в выводке. В буквальном смысле. И возможно, даже не была собакой.

Никто не сумел определить это, когда Рейн-Мари несколько месяцев назад принесла Грейси в дом. Время шло, а ясности не появлялось.

Почти совершенно бесшерстная, если не считать разномастных клочков здесь и там. Одно ухо смело стояло торчком, другое висело. Голова ее, кажется, день за днем становилась все больше, а сама Грейси выросла очень мало. Иногда, на взгляд Рейн-Мари, она даже ужималась в размерах.

Но ее глаза ярко горели. И она понимала, что ее спасли от смерти. Ее восхищение Рейн-Мари не знало границ.

– Иди сюда, Искусство, – сделала еще одну попытку Рут, потом выпрямилась. – Не только уродливая, но и глупая. Своего имени не знает.

– Грейси, – сказал Арман. – Ее зовут Грейси.

– Господи боже, зачем же ты тогда сказал – Искусство?

Она взглянула на него так, словно деменция развивалась у него, а не у нее.

Они вернулись в кухню, где Клара помешала варившийся суп, а Арман поцеловал Рейн-Мари и направился к двери.

– Не спеши, Тинтин, [4] Тинтин – персонаж комиксов бельгийского художника Эрже, энергичный молодой репортер, впоследствии персонаж фильмов и книг. – остановила его Рут. – Ты еще не рассказал нам о том существе, которое стоит посреди деревни. Я видела, ты с ним говорил. Что он тебе ответил?

– Ничего.

– Ничего?

Очевидно, для Рут мысль о том, что кто-то может держать рот закрытым, была абсолютно непостижимой.

– Но почему он все еще здесь? – спросила Клара, отбросив напускное безразличие. – Чего он хочет? Он что, целую ночь там простоял? Вы можете что-то с этим сделать?

– Почему небо голубое? – спросила Рут. – Правда ли, что пицца – итальянская еда? Ты когда-нибудь ела цветные мелки?

Все уставились на нее.

– Может, не будем задавать глупые вопросы? А если по существу, то ответы на твои вопросы таковы: не знаю, не знаю и Эдмонтон. [5] Эдмонтон – столица канадской провинции Альберта. Почему Рут упомянула этот город, можно только догадываться.

– На нем маска, – сказала Клара Арману, игнорируя Рут. – Это уже ненормально. Он сам ненормальный. Больной на голову. Она повертела пальцем у виска. – С этим я ничего не могу поделать, – ответил Гамаш. – Законы Квебека не запрещают закрывать лицо.

– Но это не паранджа, – возразила Клара.

– Ради всего святого, – перебила ее Рут. – В чем проблема? Ты что, не видела «Призрак оперы»? Он вот-вот начнет петь, а мы сидим в первом ряду.

– Ты не воспринимаешь это всерьез, – сказала Клара.

– Очень даже воспринимаю. Просто я не боюсь. А вот невежество меня пугает.

– Ты о чем? – осведомилась Клара.

– О невежестве, – повторила Рут, не слыша или делая вид, что не слышит предостережения в голосе Клары. – Все, что отличается от привычного, все, чего ты не понимаешь, немедленно воспринимается тобой как угроза.

– А ты, значит, образец терпимости? – спросила Клара.

– Ой, да ладно, – откликнулась Рут. – Есть же разница между «пугающий» и «угрожающий». Возможно, у него пугающий вид, готова с тобой согласиться. Но на самом деле он ничего не сделал. Если бы собирался, то, наверно, уже сделал бы.