Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

– И зачем же вы туда отправились? – поинтересовался Мадсен.

– Если хочешь продвинуться по службе в армии, надо пройти через МССБ.

– А вы хотели продвинуться?

– Другого пути нет. Остановишься – умрешь. Армия готовит медленную, мучительную и унизительную смерть для тех, кому кажется, что можно не стремиться вперед и вверх.

– Расскажите о Кабуле.

– Кабул. – Бор выпрямился. – Бездомные собаки.

– Бездомные собаки?

– Они повсюду. Собаки без хозяев.

– В буквальном смысле, не…

Бор улыбнулся и отрицательно помотал головой. На этот раз солнца в его глазах не было.

– У афганцев вообще слишком много хозяев. Бездомные собаки там живут за счет помоек. Мусора у них много. Пахнет выхлопными газами. И горелым. В Афганистане жгут все подряд, чтобы только получить тепло. Мусор, нефть. Дрова. Кстати, в Кабуле бывает снег. Но какой-то странный, серого цвета. Конечно, там есть несколько красивых зданий. Президентский дворец. Пятизвездочный отель «Серена». Сады Бабура тоже очень красивые. Но когда ты ездишь по городу на машине, то видишь обшарпанные простые домишки, одноэтажные или двухэтажные, а также магазинчики, где торгуют всякой всячиной. Или русскую архитектуру самого депрессивного периода. – Бор покачал головой. – Я видел фотографии Кабула до советского вторжения. Кабул и правда когда-то был прекрасным.

– Но не тогда, когда вы там служили?

– На самом деле мы жили не в самом Кабуле, а в палаточном городке неподалеку. Палатки были очень хорошими, удобными, почти как дома́. А наши офисы располагались в самых обычных зданиях. В палатках не было кондиционеров, только вентиляторы. Да и они работали не всегда, потому что по ночам стоял холод. Но дни иной раз выдавались такие жаркие, что невозможно было передвигаться по улице. Конечно, по сравнению с иракской Басрой, где было пятьдесят градусов в тени плюс огромная влажность, там не так уж и плохо, но все же летом Кабул может превратиться в ад.

– И все-таки вы возвращались туда. – Мадсен заглянул в свои записи. – Трижды? И каждый раз на двенадцать месяцев?

– Не совсем так: сперва я был там год, а потом еще два раза по шесть месяцев.

– Вы и ваши близкие, конечно, знали о рисках, которые влекут за собой поездки в зону военных действий. Ведь это не идет на пользу ни здоровью, в том числе и психическому, ни семейной жизни.

– Да-да, мне рассказывали, что, вернувшись из Афганистана, легко заработать нервное расстройство, развод и… производство в чин полковника перед выходом на пенсию, если тебе удастся скрыть злоупотребление алкоголем.

– Но…

– Мой курс был проложен. На меня делали ставку. Академия Генерального штаба, Военная академия. Нет границ тому, что человек готов совершить, стоит только внушить ему чувство избранности. Отправиться на Луну в консервной банке в шестидесятые годы было заданием для самоубийц, и все это знали. НАСА обратилось с предложением записаться добровольцами в программу по подготовке астронавтов только к самым лучшим пилотам, к людям, у которых уже были прекрасные виды на будущее, – и это во времена, когда летчики, даже гражданские, имели статус, сопоставимый со статусом кинозвезд и футболистов. Заметьте, они взывали не к бесстрашным молодым пилотам-авантюристам, а к более опытным и надежным. К тем, кто знал, что такое риск, и не искал приключений сознательно. К женатым, у которых уже были дети. Короче говоря, к тем, кому было что терять. Как вы думаете, многие ли отказались от высокой чести совершить публичное самоубийство?

– Так вы поэтому поехали в Афганистан?

Бор пожал плечами:

– Ну, скажем так: это была смесь личных амбиций и идеализма. Но я уже не помню пропорции.

– Давайте тогда поговорим о возвращении домой. Что вам лучше всего в связи с этим запомнилось?

Бор криво улыбнулся:

– Моей жене все время приходилось меня перевоспитывать. Напоминать, что я не должен отвечать «принято» на ее просьбу купить в магазине молока. Что мне следует нормально одеваться. Понятное дело, если ты годами из-за жары не носил ничего, кроме полевой формы, то потом костюм кажется немного… тесноватым. И еще жена напоминала мне о том, что на публичных мероприятиях ожидается, что я буду в качестве приветствия пожимать руку не только мужчинам, но и женщинам, даже тем, что в хиджабах.

– Может, поговорим об убийствах?

Бор поправил галстук и посмотрел на часы, потом медленно и глубоко вздохнул:

– А надо?

– У нас еще есть время.