Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

Его взгляд упал на раздавленный окурок.

Говорят, что способность человеческого мозга распознавать шаблоны отличает нас от животных, что постоянный, автоматически повторяющийся поиск закономерностей способствовал развитию нашего интеллекта и сделал возможным создание цивилизации. И сейчас это сработало: Харри узнал отпечаток обуви. Ему вспомнились снимки, хранившиеся в файле «Фотографии с места преступления» в материалах следственной группы. И день, когда он, как и сейчас, стоял в снегу между деревьями, в нескольких метрах от того места, откуда сняли фотоловушку. В коротком комментарии к фотографии было написано, что в интерполовской базе рисунков подошв совпадений обнаружено не было. Харри кашлянул.

– Кайя?

Он заметил, как узкая спина женщины, идущей к машине, напряглась. Бог знает почему; может быть, она уловила в его голосе нечто такое, чего сам он не слышал. Она повернулась к нему. Губы разошлись в стороны, и Харри увидел острые зубы.

– Все спецназовцы – шатены, – произнес плотный спортивный мужчина, сидевший в глубоком кресле возле низкого стола.

Стул Эрланда Мадсена стоял под углом в девяносто градусов к креслу Руара Бора, а не прямо напротив. Это было сделано для того, чтобы пациенты Мадсена сами могли выбирать, смотреть на психотерапевта или нет. Отсутствие визуального контакта с человеком, с которым ты разговариваешь, имело ту же функцию, что и исповедальня с перегородкой: пациенту казалось, что он разговаривает сам с собой. Когда человек не видит реакции собеседника, выражения его лица, языка его тела, то порог того, о чем можно рассказывать, снижается. Иногда Мадсен задумывался, не приобрести ли ему кушетку, хотя кушетка уже стала этаким клише, чуть ли не предметом насмешек. Он заглянул в свой блокнот. Пользоваться блокнотами пока еще не считается зазорным.

– Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

– Подробнее о каштановых волосах? – улыбнулся Руар Бор. И когда улыбка достигла его темно-серых глаз, врачу показалось, что видневшаяся в них затаенная боль только усилила ее: так солнце светит особенно ярко у самого края облака. – Да, эти ребята хорошо умеют отправлять пули в череп противника с расстояния метров в двести. Но на контрольно-пропускном пункте их можно узнать по каштановым волосам и еще по тому, что они очень милые. До смерти напуганные и при этом милые. Такая у них работа. Не стрелять во врагов, как их учили, а совсем наоборот – делать последнее из того, что они могли предположить, когда записывались в армию и проходили через ад усиленной военной подготовки, чтобы попасть в спецназ. Только представьте: их обязанности заключались в том, чтобы улыбаться и быть милыми по отношению к гражданским лицам, проходящим через КПП, который смертники дважды на протяжении последнего года разносили в клочья. Завоевывать сердца – так это называлось.

– Завоевали?

– Ни одного, – ответил Руар Бор.

В качестве специалиста по посттравматическому стрессовому расстройству Мадсен стал этаким Доктором Афганистан, психотерапевтом, о котором слышали и к которому обращались военнослужащие, вернувшиеся из зоны боевых действий. Но хотя со временем Мадсен узнал довольно много о буднях и о чувствах этих людей, однако опыт подсказывал ему, что лучше всего вести себя как ничего не ведающий человек. Задавать вопросы, как будто он совершенно не в курсе. Позволить пациентам «разогреться», говоря о конкретных простых вещах. Зачастую бедняги и сами не осознавали, где находятся источники их боли: иногда они обнаруживались в таких вещах, которые казались пациентам незначительными или даже забавными, в том, через что в другой ситуации они легко перескочили бы, что подсознание старательно пыталось скрыть, защитить от прикосновений. Сейчас Бор все еще находился на стадии «разогрева».

– Неужели ни одного сердца? – спросил Мадсен.

– Ни один из тех, кто служит в Афганистане, на самом деле не знает, зачем там нужны Международные силы содействия безопасности. Полагаю, даже командование МССБ этого толком не представляет. Но никто не верит, что МССБ находятся там исключительно для того, чтобы нести демократию и счастье стране, в которой не понимают саму концепцию демократии и не интересуются ее ценностями. Афганцы поддакивают нам, пока мы помогаем им с питьевой водой, продуктами и разминированием. А со всем остальным мы можем убираться к чертям собачьим. И я говорю не только о тех местных жителях, которые симпатизируют талибану.