Бенни, закончив переговоры с вождями, добившись обещания в самые ближайшие дни прислать на лесозаготовки новых рабочих, явился в хижину и наблюдал, как Мещерский делает свою работу. Уже через пять минут он послал к чертям свой колониальный образ застегнутого на все пуговицы англичанина – «мбвана» и начал помогать так активно, как только умел он один – Бенни Фитцрой.
Сверкая голубыми глазами, весь порывистый, грозный, щедрый, яркий, как летняя гроза, он убеждал и распоряжался, уговаривал и приказывал. Стыдил тех, кто боялся уколов и «колдовства белых», утешал тех, кто плакал от боли, собирал толпу, как пастырь собирает овец, и успевал при этом зажигать керосиновые примусы, на которых кипятились шприцы в автоклавах, вскрывать упаковки с ампулами с вакциной, отбивать горлышко у пузырьков, если пробки сидели в этих пузырьках слишком туго, вручать подарки уже привитым и делать еще сто тысяч дел сразу, так что «оспопрививание» воистину стало массовым в этот незабываемый день.
Когда вечернее солнце – оранжевый спелый апельсин – уже садилось, как птица в гнездо, в кроны комбретовых деревьев, они наконец закончили «вакцинацию населения».
Толпа разошлась. И они остались одни. Сели напротив друг друга на раскладные стулья позади хижины возле густых кустов, сплошь покрытых белыми цветами, что благоухали, как сад Гефсиманский на вечерней заре.
– Славный денек, – подвел итог Бенни. – Я впечатлен. А ты что такой кислый, детка?
– С ног валюсь.
– Тебе надо выпить. – Бенни отстегнул от пояса с патронташем фляжку, что уравновешивала его «уэбли-скотт», и протянул Мещерскому.
Тот глотнул бренди. По телу заструилось живительное тепло. Он глотнул еще. И передал фляжку Бенни. Тот тоже прилично глотнул.
– Не все нам здесь разрушать, как упрекаешь нас ты и этот твой док Унковский, – изрек Бенни философски. – Видишь, есть и светлая сторона в насильственном насаждении цивилизации среди дикости и варварства. Прививки от оспы, дети не будут умирать в болячках. Какие-то жертвы стоит принести ради этого. Всем.
– Я слышал твой разговор с Сибруком, – усмехнулся Мещерский, чувствуя, что бренди ударяет ему в усталые, похожие сейчас на студень мозги. – Что и ты жертвовать готов. Мол, если нам с тобой понравится одна девушка, ты ее мне уступишь и спляшешь на моей свадьбе. Это так мило с твоей стороны.
– Спляшу. Только у нас в лесу в лагере нет девушек, – усмехнулся Бенни.
– Ну, где-то они есть. На другие места, что, твои намерения не распространяются?
– В Кейптауне. Девочки в Кейптауне. Я там родился, детка. Закончим с вырубками и махнем туда, а?
– Легко, – Мещерский поманил пальцами, – фляжечку мне опять передайте, pleeeeease…
Снова основательно глотнули бренди.
– А ты что, хочешь жениться, детка?
– Нет. А ты?
– Я… – Бенни выпрямился на своем стуле. Рубашка на его широкой груди была снова расстегнута, и виднелась татуировка в честь битвы при Махива, которую Сергей Мещерский все так жаждал рассмотреть вблизи. – Я все смотрю на одну фотографию.
– Какую?
– В нашей палатке. У тебя очень красивая мать.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Хочу сказать, что твоя мать – красавица. В такую женщину можно влюбиться без памяти. Бросить все к ее ногам. Сгореть.
– Моей матери сорок шесть лет, Бенни.
– А мне тридцать три. И мне всегда нравились женщины старше.
– Ты пьян.
– Возможно. Поэтому предельно откровенен с тобой, детка. Твоя мать… если бы мы с ней встретились, я бы сделал ей предложение на второй день знакомства.
– Еще чего.
– И не принял бы отказа.
– Ты напился!
– Не принял бы отказа. Завоевал бы ее, как завоевывают царство.
– Пошел к черту!
– Женился бы на ней.
– Это невозможно.
– Почему?
– Потому что это невозможно, Бенни.
– Ну, почему? Потому что я бастард? Незаконнорожденный из Кейптауна?
Мещерский глянул на друга. Если минуту назад ему еще казалось, что Бенни Фитцрой шутит. Ведь порой неясно, когда он шутит, когда серьезен, где чувства, а где черный британский юмор, – то сейчас… сейчас он был уверен, что Бенни не шутит с ним.
– Это совершенно ни при чем. Черт, я не это вовсе имел в виду.
– А что ты имел в виду?
– Просто это невозможно – и все.
– Почему?
– Потому что я… я этого тебе не позволю. Я этого не хочу. – Мещерский ощутил, как пылает его лицо, как румянец… чертов румянец…
– А что ты сделаешь? Вызовешь меня на дуэль? Это так по-русски, да? Стреляться с пяти шагов?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу