Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

— Расскажите немного о нем.

— Что вы хотите знать?

— Что вам хотелось бы рассказать?

Малин пожала плечами.

— Тумас старше меня на восемь лет, поэтому мы с ним не слишком много общались, когда выросли. Он съехал из дома, когда ему было семнадцать, а мне тогда было всего девять, так что… — Малин вновь сделала жест, призванный, вероятно, объяснить остальное из того, как сказалась на их отношениях довольно большая разница в возрасте.

— Мы общались эпизодически, встречались, пока были живы родители, на днях рождения и крупных праздниках, а потом… — Она опять явно понадеялась на то, что слова все скажут сами за себя.

— Недвижимость, которую сдает Тумас? — поинтересовался Торкель, перескочив на то, что ему действительно хотелось узнать о ее брате.

— Тумас женился на Софии, и через два года после свадьбы они купили там дом. Мы с Софией друг друга недолюбливали, и в течение тех лет, что они были женаты, мы почти не общались.

— А сейчас вы общаетесь?

— Эпизодически.

— Вам известно, где он находится?

— Нет, я уже несколько недель с ним не разговаривала.

Торкель кивнул и отпил кофе. Откинулся на спинку стула и сцепил руки за головой.

— Пока Тумас жил в этом доме, они с Яном Седером входили в одну охотничью компанию, — обычным для беседы тоном сообщил Торкель. Не в порядке вопроса. Малин, казалось, откровенно удивилась.

— Я этого не знала.

Торкель оставил ее слова без комментариев. Он просто сидел, слегка покачиваясь на задних ножках стула, внешне совершенно расслабленный.

— Я не знаю друзей Тумаса, — продолжила Малин тоном, показывающим, что теперь она старается его убедить. — И, как я уже говорила, я почти не общалась с ним в те годы, когда он был женат на Софии.

— Значит, вы не знали, что он знаком с Яном Седером?

— Не знала.

— Значит, вы не поэтому проявили такое нежелание помочь нам задержать его подольше? — Никакого обвинения, никакой злости, никакой атаки. Достойная беседа. Простой, будничный вопрос.

— Да, я выпустила его потому, что у вас не имелось никаких оснований его задерживать.

— Мы считали, что имелись.

— Вы ошибались. — В ее низком голосе прорвалась уверенность, давшая Торкелю представление о том, как убедительно могут звучать аргументы Малин. Голос победителя. Однако сейчас не та ситуация, когда надо приводить доводы в суде. Сейчас она сама сидит на скамье обвиняемых.

— Ваш брат не любил Карлстенов, — проговорил Торкель, встал со стула и подошел к окну. Он оперся о подоконник лицом к стеклу, хотя через него нельзя было ничего увидеть, ни снаружи, ни внутри.

— Этого я тоже не знала.

— Он никогда не говорил вам о том, что считает их виновными в своем плохом материальном положении или что разбогател бы, если бы они согласились продать свою землю?

— Нет.

— Значит, когда Карлстенов убили и вы получили в руки это расследование, у вас не зазвонил никакой звоночек, каким-либо образом связывающий произошедшее с братом?

— Я уже говорила, что нет. Иначе я бы не взялась за эту работу.

Торкель повернулся к ней, впервые с тех пор, как встал и отошел от стола.

— Вы хотите, чтобы я в это поверил?

— Откровенно говоря, вы можете думать, что хотите, но это правда.

— Ладно, тогда я расскажу вам, что думаю. В данный момент. — Торкель вернулся к столу, оперся о него ладонями и наклонился к Малин. — Я думаю, что финансовая ситуация Тумаса стала невыносимой, что он одолжил у старого приятеля-охотника Яна Седера ружье и воспользовался им, чтобы застрелить семью Карлстенов.

Малин покачала головой так, словно знала, к чему ведет это рассуждение, но уже сейчас считала его совершенно неправдоподобным.

— Тумас боялся того, что Седер скажет нам, у кого находится ружье, — продолжал Торкель. — Вы не знали, насколько велика его ненависть к властям и авторитетам, поэтому отпустили Седера, а Тумас ждал его около дома и застрелил в собачьем загоне.

— Абсурд! — воскликнула Малин и не смогла сдержать смешка, который еще лучше показывал ее реакцию на услышанное. — У вас есть хоть какие-нибудь, хоть какие-нибудь доказательства?

— У нас теперь новый руководитель предварительного следствия, — ушел от ответа Торкель.

— Да, знаю. Эмилио Торрес.

— Он, скажем так, чуть более внимателен к нашим просьбам, чем были вы.

Нельзя было не заметить, что Торкель наслаждается ситуацией. Ему хотелось думать, что он выше этого, но он был вынужден признаться себе: ему хотелось устроить Малин Окерблад максимум неприятностей. Она привнесла дополнительные трудности в его и без того сложную во всех отношениях жизнь.