Ханс Русенфельдт - Себастиан Бергман. 5 книг

Себастиан прошел на кухню и попрощался с Николь, погладив ее по голове.

— Мне надо немного поработать, но я скоро приду. — Николь смотрела на него с некоторым отчаянием, но под конец кивнула. Он обратился к Марии: — Если что, звоните. Никому не открывайте.

Ванья смотрела на троицу на кухне. Она внезапно задумалась, не позволить ли ему остаться. Возможно, он принесет больше пользы здесь, с Николь. Однако что-то во всей этой истории ее настораживало. Ситуация казалась не совсем здоровой. Себастиан действовал не только как следователь. Когда Ванья смотрела на них, у нее возникало ощущение семьи. Папе надо идти на работу.

— Николь действительно тебя любит, — сказала она Себастиану, когда тот вернулся. — Похоже, она тебе доверяет.

— Да, наверное, единственная во всем мире, — честно ответил он.

Ванья покачала головой. Так типично для него. Усматривать чересчур много в каждой ситуации.

— Она ребенок, Себастиан. Ребенок, получивший травму. Она нуждается в тебе, но она не знает тебя, — сказала она чуть резче и откровеннее, чем ей, возможно, хотелось.

— Значит, ты считаешь, что если человек меня знает, то он не может любить меня или доверять мне?

— Тогда это становится труднее, — честно ответила Ванья.

Себастиан принялся обуваться. Дискуссия о девочке у него на кухне явно была окончена.

Квартиру они покинули молча.

Торкель стоял перед кофейным автоматом в ожидании четвертой за день чашки кофе, когда к нему подошел Эрик.

— Я получил сведения о его материальном положении, — сказал он и передал Торкелю небольшую пачку распечаток. Тот быстро пролистал их и, обнаружив, что они подтверждают их вчерашнюю теорию, кивнул.

С финансами у Тумаса Нурдгрена было, мягко выражаясь, напряженно. Он по-прежнему выплачивал большую ссуду, которую взял в 2009 году, чтобы выкупить в связи с разводом долю жены в их общем доме. Ссуда была взята не под самые лучшие проценты, и кроме того, у него имелись еще несколько кредитов и необеспеченных долгов и довольно большой заем в банке. Его зарплата до вычета налогов составляла 22400 крон. Даже Торкель с его относительно скромными познаниями в экономике понимал, что Тумас должен был каждый месяц терпеть убытки. Продажа земли компании «FilboCorps» в буквальном смысле слова изменила бы его жизнь.

Хорошая информация, но не доказательства.

Правда, она помогает с почти самым главным — установлением мотива.

С доказательствами дело у них обстоит неважно.

Честно говоря, их просто нет.

В квартире Тумаса Нурдгрена и в его кладовке в подвале они не нашли ничего, что можно было каким-то образом привязать к пяти убийствам. Никто из соседей не мог сообщить ничего полезного, относительно личности Тумаса, его круга общения, рода занятий в последнее время или нынешнего местонахождения. Его больше недели никто не видел.

— Она уже скоро час как сидит там, — взглянув на наручные часы, сообщил Эрик.

Торкель понял, кого тот имеет в виду. «Она» — это Малин Окерблад. Она сразу пошла им навстречу и добровольно явилась для разговора, и получилось, что ей пришлось ждать дольше необходимого и приемлемого.

— Я знаю, сейчас займусь этим, — ответил Торкель и поднял чашку с металлической решетки автомата. — Мне просто хотелось сперва получить их, — продолжил он, указывая на только что полученные от Эрика бумаги. — Спасибо. Отличная работа.

Он двинулся по коридору, обдумывая, следует ли попросить прощения у их бывшего руководителя предварительного следствия за то, что ей пришлось ждать. Но Малин Окерблад ему не нравилась, и он почти не сомневался в том, что чувства взаимны. Ванья просила его хорошенько прижать ее, что он и собирался сделать, — а в подобных случаях не начинают с извинений.

Торкель вошел в маленькую комнату, где его ждала Малин Окерблад. В ту же комнату, где они когда-то допрашивали Яна Седера. «Поэтичная справедливость», — подумал Торкель.

— Я здесь совершенно добровольно, чтобы помочь вам, — проговорила Малин со смесью усталости и злости в низком голосе. — Нет никаких оснований обращаться со мной плохо.

Торкель не ответил, просто подошел к столу и почти изощренно поставил на него чашку. Он надеялся, она отметит, что ей он кофе не принес и не предложил.

Потом он выдвинул стул напротив и сел. Оперся локтями о стол и опустил подбородок на сцепленные в замок руки.

— Ваш брат… — сказал он, оставив возможное продолжение висеть в воздухе.

— Да, — произнесла Малин тоном, говорившим, что ей требуется немного больше, чтобы понять, чего он хочет.