Андреа Камиллери - Следы на песке

– Я не…

– Расценки знаете?

– Нет.

– Сейчас оглашу. Ставишь жалкую тысчонку – / Клюнет в лоб тебя девчонка. / Пять кусков – и вуаля, / Только губы подставляй. / А за десять – не вопрос, / Поцелует и взасос.

Поклонился и ушел.

Да что же это за дурдом? А предложение поставить на Беатриче делла Бикокка смахивает на недобросовестную конкуренцию…

– Сальво, иди сюда!

Наконец он увидел Ингрид, та звала его и махала ему рукой. Он направился к ней.

– Синьор Монтальбано. Хозяин дома, барон Пископо ди Сан-Милителло.

Барон, худой и высокий, был одет в точности как один тип из фильма про охоту на лис. Только на том была красная куртка, а на бароне – зеленая.

– Добро пожаловать, синьор, – произнес барон, протягивая руку.

– Спасибо, – сказал Монтальбано, отвечая на рукопожатие.

– Как вам у нас?

– Отлично.

– Я рад.

Барон, улыбаясь, посмотрел на него и громко хлопнул в ладоши. Комиссар растерялся. Что ему надо сделать? Тоже хлопнуть в ладоши? Вдруг у этих людей так принято выказывать радость. И он тоже громко хлопнул в ладоши. Барон, слегка опешив, удивленно покосился на комиссара, Ингрид расхохоталась. А подоспевший лакей в ливрее протянул барону закрученную трубу. Так вот почему барон хлопал в ладоши – он звал лакея! Монтальбано зарделся от стыда, а барон поднес инструмент к губам и затрубил. Звук был громким, как кавалерийский сбор. Уши Монтальбано были в десяти сантиметрах от трубы, и в голове у него загудело.

Все мигом стихло. Барон передал трубу лакею и взял у него микрофон.

– Дамы и господа! Прошу минутку внимания! Напоминаю: через десять минут касса закрывается и ставки приниматься не будут!

– Простите, барон, – сказала Ингрид, хватая Монтальбано под руку и увлекая за собой.

– Куда мы?

– Делать ставки.

– Да я даже не знаю, кто участвует!

– Послушай, фавориток всего две. Бенедетта ди Санто-Стефано и Ракеле, хотя она выступает не на своей лошади.

– Какова эта Бенедетта?

– Усатая карлица. Хочешь, чтобы она тебя поцеловала? Не валяй дурака и ставь на Ракеле, как я.

– А Беатриче делла Бикокка?

Ингрид застыла как вкопанная:

– Ты с ней знаком?

– Нет. Я просто хотел узнать…

– Развратница. Сейчас наверняка трахается с конюхом. Всегда этим развлекается перед скачками.

– Почему?

– Говорит, что потом лучше чувствует лошадь. Ты знал, что гонщики «Формулы-1» слушают двигатель задницей? Беатриче чувствует лошадь своей…

– Ладно-ладно, я понял.

Они нашли свободный столик и заполнили чеки.

– Подожди меня здесь, – сказала Ингрид.

– Давай я схожу, – возразил Монтальбано.

– Там очередь, а меня пропустят.

Не зная, чем себя занять, он подошел к одному из столов с закусками. Всю еду аристократы уже смели. Видать, оголодали почище аборигенов Бурунди после засухи.

– Что вам угодно? – спросил официант.

– «Джей энд Би», неразбавленный.

– Виски закончилось, синьор.

Ему непременно надо было выпить для поднятия духа.

– Тогда коньяку.

– Коньяк тоже закончился.

– Что есть из алкоголя?

– Ничего. Остались фанта и кока-кола.

– Фанту, – сказал он, погрузившись в уныние еще до того, как пригубил стакан.

Ингрид прибежала с двумя квитанциями в руке, а барон протрубил второй кавалерийский сбор.

– Пошли, барон зовет на ипподром. – И протянула ему одну из квитанций.

Ипподром был небольшим и совсем просто устроенным: большой скаковой круг, обрамленный по обоим краям невысокой изгородью.

Еще там были две деревянные вышки, пока что без наблюдателей. Шесть боксов, установленных в ряд перед стартом, пустовали. Гости могли свободно располагаться стоя вдоль периметра скакового круга.

– Встанем здесь, – сказала Ингрид. – Поближе к финишу.

Они облокотились об изгородь. Невдалеке на земле была проведена белая полоса – видимо, финиш, – с внутренней стороны круга у полосы стояла одна из вышек, скорее всего, предназначавшаяся для судей.

На другой вышке появился барон Пископо с микрофоном в руке:

– Прошу внимания! Господа судьи, граф Эмануэле делла Теналья, полковник Роландо Ромерес, маркиз Северино ди Сан-Северино, займите места на вышке!

Легко сказать. На обзорную площадку вышки вела неудобная деревянная лесенка. Младший из них, маркиз, весил как минимум сто двадцать кило; полковник был восьмидесятилетней развалиной со старческим тремором, а у графа не сгибалась левая нога; так что четверть часа, которая потребовалась им на покорение вышки, можно было вполне засчитать как рекорд.