Рэндалл Силвис - Прогулки на костях [litres]

В соседнем доме стало тихо, как в могиле. Мать Эм-Кей переехала, и Джейми снова заплакала, будто мать была своеобразным силуэтом Эм-Кей, ее остатком, тенью. «Почему ей надо уезжать?» – спросила Джейми, и ее мама сказала ей: «Горе – оно такое, милая. Иногда оно заставляет людей погружаться глубоко в себя. Иногда так глубоко, что они уже никогда не возвращаются».

Джейми становилось лучше, когда она пробиралась в комнату Эм-Кей, когда отец уходил на работу. Она знала, где хранился ключ, знала, когда уходил отец. В спальне Эм-Кей она писала маленькие записки и прятала их под подушку, в ботинок в шкафу, в книгу на полке. Все в комнате осталось прежним. «Я скучаю по тебе» , – писала Джейми. «Жизнь – отстой», «Пожалуйста, вернись».

Она лежала на кровати Эм-Кей и касалась губами своей руки там, где были губы Эм-Кей. Она вдыхала запах Эм-Кей, который в этой комнате царил повсюду.

Джейми перестала ходить к психотерапевту. Единственной нужной для нее терапией была комната Эм-Кей.

Последний раз она была в комнате Эм-Кей в пятницу в марте. Отец Эм-Кей пришел с работы рано. Джейми, дрожа, спряталась в шкафу и полностью погрузилась в запах Эм-Кей, пока не услышала шум льющегося душа. Затем она выскользнула из комнаты и прокралась по коридору. Но вместо того, чтобы сбежать, она остановилась перед спальней хозяина, сама не зная почему. Может быть, она хотела снова увидеть отца Эм-Кей, поближе, а не печально махать ему через двор. Он всегда был так добр к ней, они все были так добры, но мать ушла, Эм-Кей ушла, и остался только отец. Она услышала, как он вышел из ванной и с тяжелым вздохом лег на кровать. Какое-то время все было тихо, а потом послышались тихие звуки. Никаких слов, только прерывистые тихие стоны. Она выглянула из-за дверного проема и увидела его голым на кровати с зажмуренными глазами и сжатым ртом. Она смотрела, как он дрочит, и чувствовала одновременно грусть и возбуждение. «Что он сейчас чувствует?» – подумала она, а потом он положил полотенце на живот, его рука ускорилась, и он поднял голову, и смотрел, как кончает на полотенце, а она смотрела, как он смотрит на себя, и представляла, что подходит к нему, подползает ближе и говорит: «Мне так жаль. Так жаль». Но затем он сложил полотенце пополам, вытер свой пенис, потом снова сложил полотенце и бросил его на пол. Он перекатился на бок и повернулся лицом к ванной. Только когда он заплакал, она пошла к нему – бесшумно проскользнула и прислонилась к изножью кровати, так что он испуганно и пристыженно посмотрел на нее, а она сказала «Ш-ш-ш» и положила руку ему на лодыжку. Издав эти тихие звуки, она опустилась на кровать, сбросила ботинки и растянулась рядом с ним, прижавшись своим горем и своим телом к его.

Пока Демарко ждал их заказ и наблюдал с диванчика, как дождь серой стеной с громом и молниями извергался на дальнем краю парковки, а затем подходил все ближе и ближе, пока, наконец, не ударил с силой по стеклу, заставляя его чувствовать себя какой-то рыбой из «Мира Бизарро» в сухом аквариуме, Джейми прислонилась к кабинке в туалете, прижимая к уху телефон.

– Я знаю, что ему это пойдет на пользу, – говорила она своему командиру. – Я это знаю. Он уже почти вернулся к себе прежнему.

– Прежний он был занозой в заднице, – заметил Боуэн.

– Ну, ты хочешь такого или тихого, угрюмого парня с хронической депрессией?

– Я могу выбирать только из этого?

– Ему это нужно, – продолжила Джейми. – Нужно снова почувствовать себя полезным. Нужно почувствовать, что он делает добро. И так и есть. Так и будет. Он этого никогда не скажет, но я знаю, что ему нравится снова работать над делом. Мы уже едем проводить третий допрос за день.

– Тогда ладно, – согласился Боуэн. – Но я не хочу, чтобы какой-нибудь взбешенный шериф из Кентукки или, боже упаси, комиссар полиции штата Кентукки намылил мне загривок из-за моего вольного сержанта. Так что ты там держи его на правильном пути.

– Кстати, об этом, – сказала Джейми. – Я правда чувствую себя некомфортно в том положении, в которое ты меня поставил.

– И что же это за положение?

– Твоего шпиона! – заявила ему она. – Ты не можешь на время перестать мне платить? Знаешь, что я чувствую, когда получаю зарплату за то, что являюсь твоим информатором?

– Не думай так об этом. Ты сейчас тратишь свои отгулы.

– Я – твой доносчик. Твой стукач. Твоя крыса. И я не собираюсь больше ими быть.

– У нас есть соглашение, рядовой, и я…