Михаил Макаров - В понедельник дела не делаются

Но верные друзья-товарищи милицейские, ходившие в ту пору уже в начальниках, не оставили оступившегося без куска хлеба. Перевели на должность оперуполномоченного в уголовный розыск, где опять началась сага про белого бычка. Маштаков, безусловно, был единственным в мире опером с прокурорским прошлым. Своего рода ископаемым, тираннозавром рексом. По работе к нему снова претензий не имелось. Талант, как известно, сразу не пропьешь, для этого нужно время. Опять же, он неплохо разбирался в человеческой психологии и не был трусом. Некоторые, по крайней мере, так считали.

Два года и три месяца он отпахал уже в розыске. Как быстро летит время, если назад оглядываться! Как невыносимо муторно оно тащится на параллельных курсах в измерении настоящем.

Маштаков затянулся последний раз и раздавил окурок в закопчённой жестянке из-под консервированной ветчины, с перестроечных времён служившей ему пепельницей. Когда не пьёшь, возникает переизбыток свободного времени для самокопания.

Неотвязной сделалась мысль о дальнейших перспективах. До минимальной пенсии, с учетом армии, половины института и десяти лет чистой выслуги оставалось ещё как до Пекина раком. Пятёрка с половиной! С учётом многажды прожжённого кафтана занимаемая должность старшего оперуполномоченного представлялась потолком. Ну дадут майора, когда дисциплинарка погасится, что дальше? При благоприятном раскладе в сороковник свалить на пенсию в тысячу семьсот рублей? Устроиться охранником (тем же сторожем) на «Водоканал»? Ещё тысячи на три… Ныкать от жены с получки по паре сотен на пиво? И это всё?!

За это разве, старик Яков, ты взвивал свою чапаевскую саблю, гремел кандалами, а когда нужно, то гордо подняв голову шёл на эшафот?! [4] Достаточно близкая к тексту цитата из повести А. Гайдара «Судьба барабанщика».

Маштаков тяжело приподнялся с табурета и попытался закрутить маховичок крана. Муторная капель от этого не прекратилась и даже реже не сделалась.

«В выходные заменю прокладки», – решил Миха, на девяносто процентов уверенный в реальности задуманного.

Ирка прибежала на пять минут раньше. Дорогу в отдел она проторила сто лет назад. Закатив глазки, подставила под поцелуй нарумяненную щеку. Миха, соблюдая ритуал, потянулся к гостье через стол, ткнулся губами, чмок пришёлся в область носа. Духи применялись прежние. Приторные, густые, произведённые в неформальной «столице» Франции – городе Варшаве.

– И не позвонишь даже, – присаживаясь напротив, с обидой сказала Ира.

Маштаков понимал, что в короткую тесную юбку в свои тридцать три она влезла исключительно для него. И для него не спеша закладывала ногу на ногу, поддразнивая сверкнувшими белыми трусиками.

– Ты вчера чегой-то про труп говорила, – напомнил Миха.

– А та-ак п’осто за жизнь поболтать уж и нельзя, – Ирка набивала себе цену. – Между п’очим, хо’ошо выглядишь, Маштаков, п’ичёсочка, г’убашечка… все дела…

– А вы, Ирэн, просто сногсшибательны.

– Ой, ой, ой… Ну почему самой всегда на комплименты п’иходится нап’ашиваться?

Миха прислушивался к шагам в коридоре. Ни к чему, чтобы начальство в начале рабочего дня наткнулось у него в кабинете на Ирку Кравцову, у которой давно сложилась соответствующая репутация. Что, впрочем, имело в острые минуты жизни немалые плюсы.

Оперативник подпёр щеку кулаком, взглянул умоляюще:

– Ир, времени вообще нет.

– Ну хо’ошо, Маштаков. – Покладистость была всегда присуща Ирке. – Записывай.

Миха послушно придвинул листок бумаги, почеркал на нём ручкой, проверяя, пишет ли.

– В общем, т’етий дом от магазина, живёт там Виталя Фадеев. Мать у него в го’оде г’аботает. Диспетче’ом в автоколонне.

Её тоже, кстати, И’иной зовут. С Виталькой жила плечевая Ольга. Блондинка, высокая, молодая, лет двадцать пять-т’идцать.

Душил её Виталя, а за ноги держал Вова Пет’ов, с ними жил кото’ый… Видела всё это Вика, тоже плечевая . Т’уп закапывали вт’оём на задах. Недели т’и назад это случилось. Или месяц?

Ещё это… они никогда ничего не сажали в ого’оде, а тут у них на задах появилась куча дё’на, соломы, всякой д’яни, в общем… г’азме’ом как г’аз как могила человеческая… Виталик, Вова и Вика после этого исчезли. Знают п’о это п’одавщица, почтальонка и соседка… Полде’евни об этом знает… В общем, ве’ти ды’ку под медаль, Мишенька!

За время разговора раза три принимался верещать городской телефон, но Маштаков принципиально не снимал трубку.