Александр Аннин: Операция «Золото»

Вместо сгоревших вместе с Анастасией коричневых «Жигулей» девятой модели Максим купил почти новую серебристую «девятку» за четыре с половиной тысячи долларов – повезло, можно сказать. И теперь за рулем он ощущал себя так, будто с телеги пересел в ландо.

А прежнюю «старушку» все-таки было почему-то жалко.

В красном углу кабинета начальника отдела убийств полковника Кротова не было переходящих знамен, вымпелов или почетных грамот. Здесь на тумбочке стояли иконы ветхозаветной Троицы и Царя-страстотерпца Николая. Хват – так прозвали Геннадия Ивановича подчиненные – всерьез называл оперативников государевыми людьми, а погибших в минувшем году майора Екатерину Бельскую и капитана Петра Шилова по настоянию Кротова отпевали в церкви Новопетровского монастыря, что неподалеку от здания ГУВД на Петровке, 38.

На утренней оперативке Хват зачитал и без того известную всем сотрудникам сводку происшествий за минувшие сутки, многозначительно посмотрел на подполковника Басова. И, наконец, традиционно призвал «господ сыщиков» к энергичному, неустанному труду на благо всего нашего общества.

– Вы, господа, как-то без огонька разыскиваете преступников, – с упреком промолвил тучный полковник. – Ну не вижу я алчности, азарта в ваших глазах, хоть убейте! Может, кому-то работа стала не в радость, а? Может, кто-то подумывает податься в частный сыск, бабки заколачивать?

– Геннадий Иванович, – вяло подал голос Карлсон. – Труд дан человеку в наказание, уж вам-то это должно быть хорошо известно из Библии.

Максим выразительно кивнул в сторону икон и продолжал:

– Вы что же, призываете радоваться наказанию? Испытывать в нем потребность? Это, извините, здорово смахивает на мазохизм…

Кто-то из присутствующих хрюкнул, подавляя смех, а Кротов, побагровев и вращая глазами, рявкнул:

– Не смейте спекулировать Священным Писанием, подполковник! И, кстати, после оперативки прошу вас задержаться. Вместе с капитаном Матушкиным. Получите особое задание. А уж в радость оно вам будет или в наказание – меня, как говорится, не волнует.

Алексей прекрасно понимал, что в их предстоящем разговоре с полковником Кротовым ему, тридцатилетнему капитану, отводится самая пассивная роль. Да и пригласил его Хват чисто машинально, по укоренившейся традиции.

Дело в том, что за четыре с лишним года его службы в МУРе Малыша привыкли воспринимать как некую тень великого Карлсона, этакого недотепу Гастингса при гениальном Пуаро. И тем не менее Алексею льстило то обстоятельство, что их считают неразлучным тандемом – работать в паре с лучшим муровским оперативником подполковником Басовым почел бы за честь любой сыщик из отдела убийств. Так что Малышу, безусловно, здорово повезло в этой жизни. А недавно эта служебная удача материализовалась еще и в комфортабельной двухкомнатной квартире, которую Басов, можно сказать, подарил чете Матушкиных.

Алексей, конечно же, чувствовал себя неловко, переезжая из Южного Чертанова в Беляево. Ведь причиной максовой щедрости была не только любовь к своей маленькой крестнице и ее родителям, но и трагические события в жизни подполковника. Получалось так, что Алексей и его семейство будто бы наживаются на том горе, что обрушилось на Карлсона в конце прошлого лета…

Но в еще большее смущение повергло Малыша присвоение ему очередного звания капитана полиции – за успешное раскрытие убийств распорядителя игорного клуба «Монреаль» Вениамина Егоршина и нефтяного магната Прохора Долганова. Тогда практически всю работу по розыску преступников проделал подполковник Басов. И именно он, Карлсон, настоял, чтобы Кротов похлопотал перед начальником МУРа генералом Беликовым о повышении звания Алексею Матушкину.

А вот самому-то Максиму Юрьевичу никто звание повышать не собирался – Хват уже трижды выходил «наверх» с убедительными просьбами вручить Карлсону полковничьи погоны, да всякий раз получал мягкий отказ. Начальство упрямо не желало дать звание полковника знаменитому Максиму Басову. И пробить эту ватную стену многолетнего сопротивления было не под силу даже такому «буйволу ГУВД», как Геннадий Кротов.

Объяснением такой несправедливости была вовсе не развязность Максима Басова в общении с генералитетом, даже не те постоянные процессуальные нарушения, которые он то и дело допускал в своей работе. Отнюдь. Вся эта «вакханалия», как ворчливо называл стиль работы Карлсона генерал Беликов, молчаливо прощалась лучшему сыщику уже давно.