Андрей Добров - Резня на Сухаревском рынке

— Россия далеко… — донеслось снизу.

— А как же я? — спросил, наконец, Иван Федорович. — Как Митяй, заживо зажаренный? Как Мирон, как все, кого ты предал? Тебе никого не жаль было? Просто скажи, каково оно — обрекать людей на смерть?

— Слышь, офицер, — сказал Косолапов. — Ты на меня лишнего не вешай. Я в твоем деле не виноват.

— Как это? Разве не ты нас выдал?

— Нет, — ответил Косолапов. — Меня взяли раньше, чем я на крышу полез. Я вас не выдавал.

— Нет? — изумленно спросил Скопин. — Тогда кто?

Косолапов промолчал.

— Кто еще тут есть как ты? — спросил Иван Федорович.

— Не знаю. Только не я.

— Поклянись!

— Чем? — издевательски спросил купец. — Жизнью, что ли?

И он хрипло засмеялся.

Скопин открыл глаза и долго смотрел в потолок. Потом услышал шорох и покосился на кресло, в котором терпеливо сидел Архипов.

— Здорово, Захар Борисович, — сказал Скопин. — Нашел чего в архивах?

Архипов поерзал на стуле.

— Только начал, — пожал он плечами. — Заказал все дела, которые проходили по ведомству Штырина… Но их много! При мне начали подбирать. Я все сидел и ждал, а потом понял, что так придется и заночевать в архиве. Поэтому завтра зайду прямо с утра и засяду. Впрочем…

— Что?

— Одно дело я все-таки прихватил с собой. Помните историю с самоубийством жены Сбежина?

Скопин рывком сел на диване.

— Так-так-так!

Архипов вытащил лист бумаги из кармана, развернул и разгладил его.

— Я сделал выписки. Действительно, супруга господина Сбежина покончила с собой. Есть предсмертная записка. Очень короткая. «Прости меня за это, если сможешь» и подпись. Как показал сам Сбежин, он раскрыл обман жены, которая изменяла ему с другим. Женщина не выдержала упреков… — Архипов пожал плечами. — Как-то не представляю себе… Если она его обманывала, то почему?..

— Фотография! — подсказал Скопин. — Вы заметили?

— Да, — кивнул Архипов. — Если она его обманывала и если Сбежин довел жену до самоубийства упреками, то почему он хранит совместную фотографию?

Иван Федорович странно хмыкнул и покачал головой.

— Ну ладно, это как раз можно объяснить. А Штырин-то как в этой истории просвечивает?

Архипов замялся.

— Там, в деле, его подпись… Это же не рядовой случай, не кража у разносчика. Вы думаете… Но это было бы слишком просто! Штырин похитил шкатулку у Сбежина? Но точно ли это? Откуда мы знаем, что у Сбежина была эта шкатулка? Откуда мы знаем, что Штырин ее украл? И… Это ведь женская шкатулка, точно?

Скопин медленно кивнул.

— То есть если она у Сбежина и была, то принадлежала, скорее всего, его жене. Но тогда непонятно, кто и почему за ней охотится. Все-таки бриллианты? Могла жена Сбежина хранить там бриллианты, а, Иван Федорович?

— Отчего бы и нет? — спросил Скопин.

— Но это значит, что коллекционер знал про бриллианты, спрятанные в шкатулке! После прихода полиции, в том числе частного пристава Штырина, он обнаруживает пропажу шкатулки. И тогда…

— И тогда ничего, — спокойно ответил Скопин. — Красиво, но вы не знаете точно, была шкатулка или нет. Кроме того, шкатулка месяц была у Штырина, но никто не пришел к нему и не убил его. Странно, да? И первой жертвой стал только Надеждин-старший. Потом Трегубов.

— Но и Штырин мертв! — возразил Архипов.

— От апоплексического удара. Дорогой Захар Борисович, эти ваши умозаключения строятся только на том, что вы хотите побыстрее найти убийцу и освободить Машу. Поэтому хватаетесь за первое попавшееся вам имя. Я боюсь, что завтра, когда вы получите все дела Штырина, вы обнаружите немало людей, у которых тот мог украсть шкатулку во время досмотра. И ваша версия с коллекционером будет иметь ровно такие же права, как версии с пока еще неизвестными людьми. Ну вот, попытайтесь вы предъявить обвинение Сбежину прямо сейчас, что вы можете дать в доказательство? Какие улики? Свои догадки? Свою уверенность в его вине?

Архипов обмяк.

— Да, вы правы, — сказал он печально.

— Вы голодны? — спросил Скопин, вставая. — Хотите, пошлю Мирона в трактир за едой?

Архипов замешкался. Столоваться у Скопина? Уже и денщик начал ему «тыкать»…

— Я не голоден, — сухо ответил Архипов.

Скопин обернулся на него, поморщился и позвал Мирона.

— Сбегай в трактир, принеси там… капусты и чего-нибудь мясного пожевать. Только если будет колбаса, понюхай, а то третьего дня я там чуть не отравился.

— Сам понимаю, — сказал Мирон и пошел одеваться.