А дорога дальше мчится,
Кружится, клубится.
А кругом земля дымится,
Родная земля.
Эх, дороги —
Пыль да туман,
Холода, тревоги,
Да степной бурьян.
Допели, и сразу же в разгоряченное пением горло — третью дозу. Занюхали и в неподвижности и молчании стали терпеливо ждать прихода благодетельной расслабки. Она пришла, не ожидая зова. Не расслабка — Жанна.
— Господи, все поют! — как бы удивилась она. — Оператор ваш, Роман Суренович, к вам случайно не забегал?
— Если бы забегал, то наверняка остался, Жанна.
— Вот ведь обормот пьяный! Как же такому пьяному от меня удалось спрятаться?
— Запомни, Жанна, хитрее пьяного никого нет. Он всех обхитрит, а в конечном счете себя больше всех, — изрек назидательную сентенцию Смирнов, но завершил, как надо: — Садись с нами. Пора, Жаннета, поправить свой такелаж.
— Не совсем поняла, — призналась Жанна. — Это что — насчет перепихнуться?
— Кто о чем, а вшивый о бане! — разозлился Казарян. — В пору моего не очень добродетельного отрочества любимой песней была та, строчку из которой столь изящно ввинтил в свой монолог наш боец невидимого фронта…
— Ого-го! — сильно удивилась Жанна. — Вы, Роман Суренович, на подходе к полному порядку! — Но, заметив, что Казарян собрался протестовать, быстро предложила: — Спойте эту песню, а?
Смирнов пересел на диван, обнял Казаряна за плечи, и они приступили к исполнению:
В Кейптаунском порту
С какао на борту
«Жаннета» поправляла такелаж.
Но прежде чем уйти
В далекие пути
На берег был отпущен экипаж.
Идут сутулятся,
Сливаясь с улицей…
Жанна все поняла и сливаться с улицей не захотела.
— Молодые люди! — воскликнула она. — А как насчет того, чтобы Жаннете поправить такелаж?
Певцы отряхнулись от ностальгического азарта и, уже по-пьяному суетясь, принялись обслуживать Жанну.
— За операторское искусство! — произнесла свой первый тост Жанна.
— Решила все-таки за Тольку замуж выйти? — догадался Казарян.
— С чего это вдруг? — удивилась Жанна сразу же после того, как аккуратно и с истинным чувством выпила.
— Уж больно проникновенно тост про оператора произнесла.
— Во-первых, не про оператора, а про искусство. А во-вторых, жалко мне его, дурачка из московской интеллигентской теплицы.
— «Жалеть» в устах русской бабы значит любить, — назидательно заметил Смирнов.
— Ну, это в давние-давние времена так было. Теперь жалеть, это просто жалеть, в крайнем случае пятерку на опохмелку дать. Да к тому же я — русская только наполовину.
— А вторая половина? — от нечего делать поинтересовался Смирнов.
— Четвертинка немки и четвертинка грузинки.
— Ух, и худо твоим мужикам! — понял Казарян.
— Ох, и худо мне с моими мужиками! — возразила Жанна. — Но просто интересно, куда спряталось это вечно обиженное пьяное дитя?
— Может, со своей командой в камервагене пьет?
— В камервагене пьют, — подтвердила Жанна. — Но без него.
— Сенька?
— На рыбалку в ночь собирается.
— Значит, спит где-нибудь на травке.
— Простудится же! Он худой, слабенький.
— Все! — заорал Смирнов. — Надоела ты со своим оператором! Или соблазняй нас красотой телодвижений и многообещающим голосом или выметывайся!
— Какой страстный милиционер! — восхитилась Жанна. — В момент изнасилует!
— Сдаю общую, — решил Казарян, и все уселись за стол. Сей же час деловито вошел Семен Саморуков и, оценив обстановку, бессловесно устроился на четвертом стуле.
— Рюмку себе в буфете возьми, — ворчливо и мрачно дал указание Казарян.
Семен принес рюмку, подождал, когда ее наполнят, и предложил:
— Не то кислые, не то тухлые вы все трое. Поэтому тост произношу я. Слушайте меня внимательно. Сколько прекрасных вещей в этом мире: рыбалка, выпивка, Жанкины титьки и ее же характер, лес, работа, хорошие — вот они! — люди. Ведь это радость, ребята! А все остальное — пусть в стороне, пусть побоку. За радость! А где радость, там и счастье. За радость и счастье.
Дружно выпили, а потом Жанна в благодарность за такие слова нежно поцеловала Семена и погоревала:
— Эх, гитары нет!
19
Гитары, и впрямь, уже не было. Был лишь напоминающий дамский торс остов без дна и покрышки, да дека без струн. Это сооружение в виде ошейника висело на шее насквозь пробитого железным штырем мертвого Олега Торопова, сидевшего, привалясь к забору торговой базы.
Нашел его сторож базы, который с девяти вечера хорошо поспал, проснулся на рассвете и решил сделать обход охраняемой территории. Увидав такое, сторож в страхе прибежал в милицию, а милиция лихорадочно оповестила всех, кого это касалось, и отчасти тех, кого это не касалось вовсе.
Читать дальше