Анатолий Степанов - Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)

— Так когда и как его пришили, Поземкин? — перебил Смирнов.

— А вы, Александр Иванович, разве еще не знаете? — недовольно удивился Георгий Федотович.

— Некогда было. Спал, — объяснил свою неосведомленность Смирнов.

Георгий Федотович стерпел с трудом, походили желваки, и перевел взор на Поземкина.

— Власов Николай Егорович был убит за девять-десять часов до момента обнаружения его трупа. Твердым предметом, скорее всего кастетом, он был выведен из сознания, а потом одним ударом был насквозь пробит металлическим штырем.

— Мощный амбал работал. И опытный в этих делах, — прокомментировал Смирнов. — По раскладке — между убийством и тем, как его в кузов закинули, какая разница во времени?

— От двух до трех часов, — доложил Поземкин и продолжил заунывно: — Весь день проводя различные операции, мы собрали материал, анализ которого поможет в будущем сделать соответствующие оперативные выводы.

— Это все ты на бумажке написал? — изумился Смирнов. — Гриша, опомнись! Читать нам циркуляры не надо. Просто расскажи, как Чекунов мотался по городам и весям вашего обширного, размером с Бенилюкс, района и показывал аборигенам фотку трупа, а ты вместе с пивососом и зассанцем Быстровым утюжил трассу. И что удалось надыбать. Вот и все.

— Александр Иванович! — шокированный Георгий Федотович укорил Смирнова.

— Пардон, Георгий Федотович, — извинился Смирнов и отвел в сторону каскетку, которую держал в правой руке. И Поземкину: — Я тебя перебил, Гриша…

— Лейтенант Чекунов, посетив леспромхоз, Бугреевку, Жоркин хутор и поселок Советский, выяснил, что вчера днем, ближе к вечеру, Власов был в леспромхозе. С утра его видели и в Бугреевке, но мы не придаем этому значения. Сейчас Чекунов отрабатывает власовские возможные контакты в леспромхозе.

— Почему не было обращено должного внимания на Бугреевку? — строго спросил Георгий Федотович. — Отдельные жители этого населенного пункта, я бы сказал, весьма и весьма склонны к криминалу.

— Труп, считаешь, на лодке к месту заброса привезли? — понял вдруг ход мысли Поземкина Смирнов. — Я карту хорошо запомнил. Скорее всего так.

— Точно, Александр Иванович! — страшно обрадовался Поземкин и вытащил из папочки карту. — Вот смотрите, этот поворот, на который была вытащена коряга, ближе всего находился к Чоне, ну, совсем рядом, метрах в четырех-пяти. Кусты и сразу вода. И в кустах — раздвиги, поломы веток. Ясно, что лодку спустили или от леспромхоза, или еще откуда сверху…

Сыскари забыли про Георгия Федотовича. Но он тут же напомнил о себе:

— Почему же только сверху? Могли и снизу подгрести.

— Уж что, что, а течение вашей Чони вы бы должны знать, Георгий Федотович, — легкомысленно откликнулся Смирнов. — Вверх по ней идти — только если марсельских галерников нанять.

— Каких еще галерников? — обиделся Георгий Федотович.

— Ну, из «Графа Монте-Кристо». Молодого Кавальканти и Кадрусса.

Подумав, Георгий Федотович рассмеялся. Посмеявшись, сделал выводы:

— Следовательно, вы считаете, что Власова убили где-то поблизости от леспромхоза или еще выше по течению, а затем преступники, захватив труп, спустились на лодке к заранее подготовленному месту, где, задержав машину, забросили труп в кузов. Экспедиция по Чоне на лодке ночью — вещь весьма рискованная, которую может осуществить только местный старожил. Полагаю, что так. Если в чем ошибся, поправьте меня, товарищи милиционеры.

Смирнова всегда восхищало, как партийные деятели умело перехватывают инициативу. Только что сидел баклан бакланом, и вдруг он уже впереди и со знаменем.

— Вас не надо поправлять, — искренне сказал Смирнов. — Ход ваших рассуждений ясен и логичен.

— В общем, хорошо поработали, — констатировал довольный Георгий Федотович. — Но и мне, дилетанту, удалось обнаружить, на мой взгляд, нечто весьма существенное. Три дня тому назад из Малиновского лагеря строгого режима бежал известный вам, товарищ капитан, рецидивист Ратничкин. Вот так-то. Надеюсь, что и это направление розыска будет вами разрабатываться.

На воле Поземкин, как веером, обмахнулся дерматиновой папочкой.

— Умыл он меня, змей! — неосторожно признался он Смирнову.

— Рецидивист Ратничкин бежит из лагеря строгого режима только для того, чтобы, проявив чудеса изобретательности и напрягая все силы, пришить со страшной помпой безвредного алкаша. Не клеится чевой-то, Гриша, — успокоил его Смирнов.