Анатолий Степанов - Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)

— Вы деталей не знаете, Александр Иванович, важнейших деталей! — воскликнул Поземкин, заткнул папочку под мышку и поведал: — Ратничкин этот, блатная кликуха «Кабан»…

— Здоровый, что ли, очень? — перебил Смирнов.

— Страсть! — подтвердил Поземкин. — Так вот Кабан на концерте артистов краевой филармонии в леспромхозе устроил безобразную драку, в которой самолично нанес тяжелые телесные повреждения двоим гражданам, оформившим по излечении инвалидность второй группы.

— Что за граждане? — поинтересовался Смирнов.

— Тунеядцы, — коротко ответил Поземкин. — Теперь они уже на законных основаниях могут не работать. Но дело не в этом. Основным свидетелем обвинения был ныне убитый Власов Николай. Именно на его показаниях Владимир Владимирович и строил свою обвинительную речь.

— Давно у вас этот прокурор?

— Да скоро год… — ответил Поземкин, постоял, подумав решил: — В отдел пойду.

— И что там будешь делать? — насмешливо поинтересовался Смирнов.

— Да, к ночи уже, — вдруг понял Поземкин. — А чем же заняться?

— Пойдем водку пить, — сказал Смирнов.

…Сначала в номере у Смирнова выпили крайкомовской, которая необычайно понравилась Поземкину, что он и выразил словами:

— Вот ведь продукт производят! И закусывать не надо!

Обсудили качества и свойства этого напитка в подробностях, и скучно стало Смирнову с капитаном Поземкиным. Предложил с завлекательными подробностями:

— Пошли к режиссеру-постановщику. Может, у него и актрисы вертятся.

— А удобно? — провинциально застеснялся Поземкин.

— Удобно, удобно! — уверил Смирнов. — У них в экспедиции все удобно: водку беспробудно жрать, трахаться с кем ни попадя, работать по восемнадцать часов в сутки, не работать неделями. Даже штаны через голову удобно надевать.

Не было актрисок в номере Казаряна, поднаврал тут подполковник Смирнов, но картина, представшая перед его глазами, привела его в состояние, равное по ощущениям сну или невесомости: склонившись над круглым столом, Олег Торопов, Роман Казарян и Владислав Фурсов озабоченно, мирно и, по всей вероятности, продуктивно работали над поправками по сценарию.

Роман поднял голову, увидел Смирнова, успокоил:

— Мы сейчас заканчиваем, Саня. Финал сцены и — все.

— А рано, рано заканчиваете! — укорил всю троицу Смирнов. — Я к вам привел человека, который, являясь прототипом вашего героя, должен стать его прообразом!

Завернув такое, Смирнов и сам удивился. Удивился и Казарян.

— Сложновато изволили выразиться. Как тебя понимать?

— А никак! загордился Смирнов. — Я к вам привел героя нашего времени!

И силком вытащил Поземкина на середину комнаты.

Поземкин стеснялся. Поняв это, Казарян решил закруглиться:

— Ну, по-моему, все ясно. Ты, Владик, к утру запишешь?

— Я ночью запишу, — пообещал Фурсов.

— Записывать надо в трезвом виде, — назидательно произнес Смирнов: — А вы, товарищ писатель, собирайтесь сейчас водку пить. Квадратура круга. Как найти выход?

— Колумбово яйцо, — заметил Олег. — Просто не пить.

— Твоему Колумбу его яйцо дверью бы прищемить! — картинно возмутился Смирнов. Крайкомовская повысила ему настроение. Был игрив, велеречив, явно с перебором мелких жестов. — Как это — не пить?

— Если Владислав согласен, я запишу, — предложил завязанный Торопов и миролюбиво, успокаивая писательское самолюбие, добавил: — По сути все оговорено до последнего слова.

— Запиши, если тебе не трудно, — согласился Фурсов. Перемирие было в самом разгаре.

— А я ваши книжки читал, — вдруг ни с того, ни с сего брякнул опять отодвинувшийся к двери Поземкин. Он стоял и преданно смотрел на Фурсова.

— Какие? — оторопело поинтересовался тот.

— «Свет над тайгой», — начал перечислять Поземкин, — «Падают кедры», «Однова живем», «Поземка».

— Эту ты из-за своей фамилии прочитал! — не выдержал, встрял Смирнов. — Ну, и что ты в этих книжках вычитал?

— Все, — нелепо ответил Поземкин. На выручку ему пришел достойный, спокойный и благожелательный народный писатель:

— Не знаю вашего имени-отчества…

— Григорий Александрович, — поспешно назвался Поземкин.

— А чем, Григорий Александрович, понравились вам мои книги?

— Правдивые они, — признался Поземкин. — И зовут.

— Куда? — ужасным голосом взревел Смирнов.

— Как — куда? — удивился Поземкин. — К будущему. К коммунизму.

— А надо тебя звать? — усомнился Смирнов.