Джонатан Келлерман: Убийца

И ни слова о второй жертве.

Она прислонилась к дверному косяку.

– Ри, – сказал я, – судя по всему, нам еще не раз придется говорить с вами об этом, так что было бы не вредно, если б вы рассказали мне всю правду.

– О чем?

– Вы только что говорили, что Винки тут вообще ни при чем. Я так понял…

– Что он… не был папой Рамблы? Нет, не был. Что, кстати говоря, было бы совсем неплохо, да только у бедняжки Винки не могло быть детей. Теперь вы наверняка подумали – значит, это Борис. И снова ответ «нет». И тут уже напрашивается большой вопрос, так?

– Напрашивается, Ри.

Она надула щеки и выпустила воздух. Потом протянула руку за косой, вспомнила, что ее больше нет. Нахмурилась.

– Я молчала не потому, что мне было страшно или стыдно, доктор Делавэр. Я просто не хотела никому навредить. Потому что он ничего не знает, а если узнает, то многое изменится. И для него, и для других людей.

– Для его семьи?

Кивок.

– Он женат?

Снова кивок, на этот раз медленный, как будто задумчивый.

– Он хороший человек, просто он… – тут Шери усмехнулась, – согрешил. Так он сам сказал. Когда все кончилось. Мне-то ничего, а он сразу почувствовал себя виноватым и сказал, что никогда ничего такого не делал.

– И вы ему поверили.

– Конечно, – сказала она. – И сейчас верю. Все произошло совершенно спонтанно. Мы встретились в баре «Лунный свет». Он пришел туда потому, что поругался с женой. А я – потому, что меня бортанул другой парень, и мне стало жалко себя. Там у нас и завязался разговор. Он оказался настоящим джентльменом, такой душка… Старше меня, и манеры такие, знаете, старомодные… – Она пожала плечами. – Потом мы решили покататься. По шоссе Рамбла Пасифико. В его машине, потому что она была куда лучше моей. Класса люкс, можно сказать. – Она усмехнулась лукаво. – Только не спрашивайте, какой марки. В общем, мы ехали и болтали, а потом остановились в одном месте, там еще такой шикарный вид на океан, и продолжали болтать.

Она отвела глаза.

– Знаете, доктор Делавэр, я сама до сих пор не могу понять, как это все случилось. Мы оба удивились. Но для него удивление было не слишком приятным. Он сказал, что согрешил. Так что мне еще пришлось его утешать. А потом у меня не пришли месячные. Но я сказала себе: «Э, нет, шалишь». На следующий месяц то же самое. Ну, тогда я уже купила тест и проверилась. И точно: крохотная розовая точка. Вы спросите, откуда я знаю, что ребенок его? Оттуда, что у меня тогда долго никого не было. И до него, и после. К тому же она похожа на него. И на его детей. Он показывал мне фото. В баре. Они уже взрослые. В люди вышли. Да и он сам человек с положением. Любит свою жену, просто в тот вечер они поругались. Разве я могла взять да и разрушить все это?

– И вы с тех пор ни разу с ним не говорили?

– Ни разу, – подтвердила Шери. – Правда, один раз пошпионила за ним немного. Я знала, где он живет – он сам мне показал, красивый такой особняк недалеко от места, где мы тогда остановились. Он и показал-то мне его потому, что ему было грустно, сказал, что вложил в этот дом столько сил, а его жене, похоже, все надоело, ей нужны перемены, и остается только надеяться, что это не значит, что он сам ей тоже надоел. И вот в тот раз я ехала мимо его дома и увидела его. Его и его жену – она красивая женщина, и они шли вместе, он вел ее под руку. Вот и вся история. Он согрешил, а я получила сокровище. Я даже по-своему его люблю – за то, что он дал мне это сокровище – и никогда не сделаю ему ничего плохого. Вообще-то я даже немножко собой горжусь. За то, что была рядом, когда ему было грустно. За то, что утешала его, когда он сказал, что согрешил. У меня такое чувство, что я чем-то ему помогла, когда оказалась там как раз вовремя.

Она улыбнулась.

– Вам наверняка есть, что сказать об этом.

На подготовку уголовных дел против Хэнка Ниба и Киары Фаллоуз должны были уйти месяцы, а то и больше. На шестьдесят седьмой день после ареста Ниб вторично стал жертвой насилия и был переведен «по неизвестному месту назначения», которое, как я хорошо знал, было федеральной тюрьмой в Нью-Мексико. Надзирательницы из женского крыла тюрьмы говорили, что Киара Фаллоуз стала своего рода «пчелиной маткой» на своем этаже тюрьмы, и ее тоже готовили к переводу.

Тогда адвокат Фаллоуз позвонил Джону Нгуену. Его клиентка выразила готовность сделать чистосердечное признание, если окружной прокурор пойдет ей навстречу. «Раскаяние», как можно было предположить заранее, было организовано по чисто эгоистическому сценарию: дядя Хэнк и тетя Вилла убили Конни Сайкс при минимальном участии со стороны Киары. Да, она сопровождала Виллу во время похищения Ри и Рамблы, но нет, она и понятия не имела о том, что происходит, потому что тетя Вилла сказала, что «надо уладить одно судебное дело».