Андрей Кивинов - Целую. Ларин

— Тогда они вне конкуренции. Ну, а на российском, так сказать, русском фронте?

— Вспоминая Ленина, можно сказать, что начался второй передел мира на сферы влияния. Это связано с ослаблением патриархов бандитизма и зарождением новых, молодых, энергичных команд. Свято место…

Игорёк потрепался ещё немного, затем прикурил. Старая милицейская привычка не делиться никакой информацией даже с тем, кому доверяешь. Потому что доверять никому нельзя. Лучше пошутим. Как говорил один умный человек из нашей системы: первый враг опера — длинный язык. А уж если совсем припрёт поделиться, ну, прям невмоготу как, рассказывай один и тот же анекдот. Пускай думают — во, дурень шизанутый, как его в милиции-то держат?

— А вообще-то борзеют все. На почве неразберихи, бардака, безнаказанности и беспредела. Раньше попроще было, про «заказухи» и слыхом не слыхивали. Не, бывали, конечно, но не каждый же день, как сейчас.

— Какой же вывод, Игорёк?

— Какой?

— Пойдём выпьем. Чисто символически.

— Нормальный переход. Нет, не могу, я до утра сегодня. Да и на базу скоро поедем. Ты-то как, серьёзно уходишь или только треплешься?

— Да тут неприятность одна случилась, вот и попросили.

— Так переходи к нам.

— Не хочу я никуда переходить. У вас, что ли, маразма меньше?

— Ну, не без этого, а ты что хотел, в стерильных условиях работать? Так их нигде нет.

— Тогда я дворником пойду.

— Ну, давай, давай, флаг в руки.

Игорь выкинул хабарик в форточку.

— Наших-то встречаешь?

— Да почти все разбежались. В ментуре человек пять осталось.

— Н-да… Полиция-милиция… Ладно, поехал я. Будешь у нас, забегай, кабинет знаешь.

Игорь закинул на спину сложенный жилет.

— Ну, бывай…

— Погоди, — на пороге остановил я его. — Ты про Захарова Витю слыхал?

— Естественно. Ты б ещё про Малышева спросил.

— Ну и что он из себя?

— Я, вообще-то, авторитетами не занимаюсь. У нас — заложники, вымогатели мелкие. Слышал, что «обмороженный» немного, с котелком не дружит. Ну, и команда у него соответствующая. Набрал молодняка с одной извилиной во лбу и чинит беспредел. Сам, правда, никуда не лезет, осторожный. У ребят наших есть кое-что на него, но пока никак реально зацепиться не могут. Его бы закрыть за что-нибудь, а потом бы раскрутили.

— Говорят, что он трусоват.

— Сомневаюсь. Своих он в кулаке держит. Да и в городе его побаиваются. А что это ты вдруг?

Я, естественно, тоже не сказал Игорю, «что это я вдруг». Никому не верь. А поэтому лучше отшутимся:

— Да, позвонил тут, пригласил на день рожденья в ресторан. А я голову ломаю, к чему бы это? Может, ссучить меня хочет?

— Ты смотри, не поддавайся, а то посадим.

— Постараюсь. Но если что, ты мне камеру потеплее устроишь?

— Без проблем. Ладно, всё, я полетел. Привет нашим, если встретишь кого…

Паша позвонил в семь вечера, когда я подшивал очередное безобразие, я имею в виду, дело. Паша коротко спросил: «Вы сами приедете или?..» Я предпочитал «или», о чём немедленно и сообщил.

Минут через десять под моим окном остановилась вишневая «Вольво», и два интеллигентных молодых человека под руки вывели третьего. А ещё через несколько секунд в мою дверь постучались.

После моего разрешения войти интеллигенты в чёрных пиджаках внесли парня лет двадцати, подтолкнули к стулу и закрыли дверь с той стороны, оставшись таким образом в коридоре. Я вышел к ним.

— Ребята, у меня просьба. Минут десять не уезжать. Посидите в тачке, попейте чайку.

Оба молча кивнули и удалились.

Я вернулся в кабинет. Продавец опасливо смотрел на меня исподлобья, грызя ногти.

— Расслабься, родной. Кто ты у нас по фамилии?

— Корнеев.

— А звать?

— Мишей, ну, Михаилом.

— Основное поле деятельности — торговля?

— А между прочим, продавец — это тоже работа.

— Боже мой, я разве имею что-то против?! Любой труд почетен. Торгуй себе на здоровье, хоть до самой старости. Но… Что делать, Миша, везде есть эти «но»… Никуда без них. К сожалению, не всем можно торговать. Не рекомендуется продавать или скупать наркотики, оружие, ну, и до кучи, ворованные вещички. Ты, значит, с Юрием Сергеевичем знаком? Между нами говоря, он большой халтурщик. Я имею в виду, как стоматолог. Но в золотишке толк понимает. Или тоже не очень, а?

Миша смотрел в пол, явно не спеша с ответом. Наверное, с мыслями собирается. Но мне-то некогда ждать, пока он там соберётся.

— Ну-ка, глянь в окно. Посмотрел? А теперь слушай внимательно, продавец. Мне может надоесть собственное красноречие, и тогда на основании имеющегося у нас договора о творческом содружестве отдам я тебя вон тем интеллигентам. И минут через пятнадцать я буду знать всё, что мне нужно, без всякой нервотрёпки и красноречия. Идёт? Не бойся, я не собираюсь паковать тебя в камеру. Разговор по душам и разбегаемся. Ты — в свой ларь, я — в свой.