Донна Леон: Гибель веры

От его темно-серых глаз расходились морщинки — следствие частых улыбок. Рот большой, улыбка приглашала к секретности и доверию. Он улыбнулся Брунетти и шагнул вперед, по-братски предлагая руку.

— Лючано Беневенто? — Брунетти держал руки по швам.

С мягкой улыбкой тот поправил:

— Падре Лючано Беневенто.

— Я пришел сообщить вам о новом назначении. — Он сознательно отказывался обращаться к этому человеку по званию.

— Боюсь, что не понимаю. Что за новое назначение? — Беневенто покачал головой, не пытаясь скрыть замешательство.

Брунетти вытащил из внутреннего кармана пиджака длинный белый конверт и молча вручил его.

Священник бессознательно взял, глянул, увидел свое имя, написанное на конверте. Успокоился при виде него — там по крайней мере указан его сан. Открыл его, глянул на молчащего незнакомца и извлек лист бумаги. Слегка отставив его от себя, прочитал. Закончив чтение, посмотрел на Брунетти, снова на бумагу, прочел ее второй раз. Наконец сказал:

— Я этого не понимаю.

Правая его рука с бумагой повисла.

— Думаю, там все очень ясно.

— Но я не понимаю. Как это меня могут перевести? Меня должны были спросить об этом, получить мое согласие, прежде чем делать что-то подобное.

— Не думаю, что кому-то еще интересно, чего вы хотите.

Беневенто не скрывал своего недоумения.

— Но я был священником двадцать три года. Конечно, они должны были прислушаться ко мне. Они просто не могли так поступить со мной — отослать меня и даже не сообщить куда. — Он сердито помахал бумагой в воздухе. — Даже не сообщают мне, в какой приход я должен ехать, даже — в какой провинции. И понять не дают, где я буду! — Протянул руку и ткнул бумагой в Брунетти. — Вы посмотрите: все, что они говорят, — это что меня переводят. Это может быть Неаполь… Господи помилуй, это может оказаться Сицилия!

Брунетти, знавший гораздо больше, чем содержалось в письме, даже не потрудился глянуть туда.

— И что это будет за приход? — продолжал Беневенто. — Что у меня будут за люди? Они же не могут рассчитывать, что я с этим соглашусь! Я позвоню патриарху. Я на это пожалуюсь, и вот увидите — все изменится. Они не могут просто отсылать меня в любой приход, в какой захотят, — не так же, после всего, что я сделал для церкви.

— Это не приход, — спокойно опроверг Брунетти.

— Что? — не понял Беневенто.

— Это не приход, — повторил Брунетти.

— Что вы имеете в виду — не приход?

— То, что сказал. Вы не будете приписаны к приходу.

— Что за глупости! — явно оскорбленный, молвил Беневенто. — Конечно, у меня будет приход. Я священник. Моя работа — помогать людям.

Брунетти стоял все это время с каменным лицом. Его молчание спровоцировало Беневенто на требование:

— Кто вы? Что вы знаете обо всем этом?

— Я некто живущий в вашем приходе. А моя дочь — ребенок, который учится катехизису у вас на уроках.

— Кто?

— Ребенок из средней школы. — Брунетти не видел причин называть свое дитя.

— И к чему все это имеет отношение?! — с растущим гневом в голосе вопросил Беневенто.

— Ко многому. — Брунетти кивнул на письмо.

— Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите. — И Беневенто повторил свой вопрос: — Кто вы? И почему вы здесь?

— Здесь я, чтобы доставить письмо, — спокойно сказал Брунетти, — и сообщить вам, куда вы направляетесь.

— Почему патриарх использует такого, как вы? — Беневенто, с сарказмом выговорил последнее слово.

— Потому что ему пригрозили, — просто объяснил Брунетти.

— Пригрозили? — тихо повторил Беневенто, глядя на Брунетти с нервозностью, которую он, хотя и безуспешно, попытался скрыть.

Немного осталось от благожелательного священника, который вошел в комнату за несколько минут до этого.

— Чем же можно пригрозить патриарху?

— Алидой Бонтемпи, Серафиной Реато и Луаной Серра.

Брунетти назвал ему имена трех девочек, чьи семьи жаловались епископу Тренто.

Голова Беневенто отлетела назад, будто Брунетти дал ему три пощечины.

— Я не знаю… — заговорил он, но тут увидел лицо Брунетти и на время замолчал.

Улыбнулся ему улыбкой мирового парня.

— И вы поверили вранью этих истеричных девчонок? Против слова священника?

Брунетти не потрудился ответить. Беневенто рассердился:

— Вы что, в самом деле так вот стоите здесь и сообщаете мне, что верите этим ужасающим историям, которые сочинили обо мне девчонки? Вы думаете, что человек, посвятивший свою жизнь Господу, может творить такие вещи, как они говорят?