Василий Добрынин - Что такое ППС? (Хроника смутного времени)

— Наш — это кто? Славик? Или второй?

— Что Вы! Сержанта имею в виду, Ромашкина…

— «Наш»! — возмутился Потемкин, — Да кто б говорил!

— Ну да, извините. Неправ… — глубоко и горько вздохнул Синебрюх. — Ну, так вот, — осторожно напомнил он дальше, — милиция — а их приехало много, — они же не знали. Меня, как других, наравне, жалели. Писать, говорят, Вы сможете?... В общем, ну как там… бандит я, здрасте! — сказал бы, а! Тогда о Вас и подумал.

— Разумно!

— А Вы же хитрили… Под дурачка нам с «Красным». Ой, смотрю я, баранку «почухал», затылок «почухал» — дурак дураком! Извините. А ведь тогда началось все это, да? Скажите, тогда?

— Нет, тогда кое-что я понял: вы подсказали. А началось не тогда?

— Значит, три дня назад, на таможне?

— Нет. Скажу тебе точно, но не сейчас.

— В общем, сдаюсь я Вам! А уж Вы — отдадите, как надо, дальше.

— После обработки…

Не понял его Синебрюх.

— Фельдшеры «Скорой» первыми обрабатывают пострадавшего, а потом отдают докторам. Две вещи пойми, — как два восклицательных знака, застыли два пальца Потемкина: — Явка с повинной не освобождает от уголовной ответственности. Вину смягчает. И следствие будет «За». И сказать свое слово суду, не забудет. Но ты должен сказать мне не меньше, чем я уже знаю. Ты понял? Не меньше!

— Понятно... Второе?

— Второе — деньги. Неприятный момент. Будет больно, но — выдать придется! Изымут. Не домашние деньги — а те, что «намылись» от Вашего «бизнеса». К этому ты готов?

— Да, не думал, — печально сказал Синебрюх, — но, начальник, готов!

«Начальник?» — Потемкин хотел бы заметить: жаргон не по нраву, да «Синий» «завелся»:

— Вы просто не видели, как!... Не знаете, как на глазах убивают! Руками? Я — видел!

«Вручную» убили! Ошибся немного — подумал Потемкин, — Я Славика предупреждал!».

— Я все это видел! — кричал Синебрюх, — И что я мог сделать? А теперь уже все! Для меня уже все! Меня нет… Мне — конец!

— Да уж тебе-то… Живой, вон.

— Мне! И «Красному», тоже — конец! Да: нас — за такие деньги!!! А Славика мама? Друзья… А вьетнамцы? Да им показаться — на месте сгорю!

— От стыда?

Синебрюх торопливо кивнул.

— Да, какие «лыжи»? Найдут! И порвут — я уже это видел! Порвали на части! Руками, ногами. Вот, — пятерней показал он, — на этих глазах! А нас вообще — мы же им — как нож в спину…

— И «Красного», — перевел он дух, — заберите! Пока не знает. На даче он, в Савинцах. Но приедет — и прямо в зубы. Если Вам опоздать — изорвут… Заберите!

— Кого нам еще спасать?

— Это все.

— А водитель КАМАЗА, не ваш?

— Нет. Случайный, Лок заказывал, в парке.

— Смертник!

— С чего вы взяли?

— С чего? — в упор посмотрел Потемкин, — А как у Ромашкина самочувствие, а? Ничего, как обычно?

— Но его не убили. И не собирались…

— По голове, трошки, дали… Кого обмануть ты хочешь? Себя? КАМАЗ потерял вас из виду. И он бы вернулся. А там был не только сержант из наших, — водитель из посторонних. Вам был нужен свидетель?

Синебрюх проглотил слюну.

— А у Славика что — авторучка в руках? А Гаенкова, сержанта, который был там, в КАМАЗе, он чем бы встречал? Сигаретой «Мальборо»?

Синебрюх молчал. На джинсах его была кровь Ромашкина, и не видеть ее, опустив голову, было нельзя.

— А для Славика ты — подельник. Но это не все, ты — свидетель! И если подельника можно забыть или бросить, то уж свидетеля… Ты меня понял?

Синебрюх перестал говорить. Видно, понял: а прав ведь Потемкин. Притянул лист бумаги и взял авторучку.

Потемкин продиктовал:

— Начальнику УВД… от гражданина… года рождения… уроженца… образование… место работы… проживающего… ранее не судим… Заголовок: «Явка с повинной».

Синебрюх писал торопливо, но почерком ровным, он все понимал. Уточнил:

— Обязательно: «даны добровольно, без оказания мер физического, психологического и иного воздействия»?

— Обязательно!

— Я сегодня писал объяснение. Там же, на месте. А этого там не писал…

— Мне ты будешь, — спросил Потемкин, — писать то же самое?

— Нет, Вам, — нет!

— Договорились.

— Сочинения в школе писал? Здесь то же самое, самостоятельно, в произвольной форме. Уточним и дополним вместе.

Потемкин, как терпеливый учитель, курил. Синебрюх табака не хотел, но и писать, получалось не очень. «Не прилежный школьник...» — таможенник верно сказал.

— Неправильно! — подойдя, прочитал Потемкин.

— Ну, скажите, как надо?

— Ладно, я тебе вслух набросаю. Послушай, и если правильно, — так и пиши, в таком духе. А ошибусь — исправишь. «4 ноября такого-то года… мы: с тем-то; автобус… госномер такой-то, выполняли, по просьбе вьетнамских предпринимателей, рейс на Москву. На трассе — указывай место и время, автобус был остановлен инспектором ДПС ГАИ; о котором знаю… или не знаю — ты правду пиши. В автобусе, кроме меня и водителя, находились — указывай, кто находился.