Джон Кризи: Слишком молоды для смерти

Видно было, что никто и не думал возражать.

— Вы можете взять все ключи, какие вам надо, осмотреть все комнаты, — продолжал Понт. — Пожалуйста! Мой дом, мое сердце совершенно открыты.

Полиция не нашла ничего, что представляло бы хоть какой-то интерес, — ни в клубе, ни в клинике. Это был такой же провал, как и вся операция, которую предприняла полиция, — Роджер с отчаянием ощущал горечь поражения.

Он изучал сводку ночных донесений с таким чувством безысходности, какого никогда не испытывал раньше. Ощущение полного провала и нарастающего гнева из-за открытого неповиновения Мориарти выбивало его из колеи. Да, именно тот был в ответе за его, Роджера, ужасное поражение. Мориарти должен был вот-вот прибыть из Уимблдона; Роджер находился в кабинете, когда зазвонил телефон.

— Уэст.

— Это капитан Коппелл, — голос был резким, раздраженным. — Это что же такое происходит, Уэст?

— Как бы это ни было плохо на ваш взгляд, сэр, на самом деле все еще хуже.

— Но это же катастрофа! Я думал, вы… подождите… я сейчас приду.

Коппелл бросил трубку, и Роджер тоже опустил свою. Вновь раздался звонок, он минуту поколебался, прежде чем ответить.

— Уэст.

— Здесь в задней комнате собралось с десяток репортеров, нам придется что-то говорить им, — сказал дежурный инспектор.

— Потом, позднее.

Опять телефонный звонок.

— Уэст… Что? Вы уверены… Да, приведите его в мой кабинет, немедленно.

Он положил трубку, уже понимая, что случилось. Он закурил, глядя в окно, когда ввели задержанного, — человека маленького роста с очень худым лицом, резкими чертами и хитрым, все время ускользающим взглядом старого плута.

— Ой, я упаду, — сказал он, — сам Красавчик Уэст! Такая мне честь, да, Красавчик?

— Тебя задержали с распылителем и кислотой, не думай, что в этом есть что-то смешное. Куда это ты направлялся за добычей?

— За добычей? Какой добычей? Просто пошел прогуляться для поправки здоровья.

— Шутки в сторону, — требовательно произнес Роджер. — Куда ты направлялся?

— Вот что я тебе скажу, — напрямик начал вор. — У вас сегодня ночка будь здоров, и я вам помогу, так и быть. Я должен был брякнуть по телефону мужику на Луне, а он выдал бы мне инструкции.

Задавать дальнейшие вопросы было пустой тратой времени. Арестованного увели. Роджер вновь сел за письменный стол, беспокойство грызло его. Он пробежал глазами донесения, которые еще не успел просмотреть. Одно привлекло его внимание; это была копия двух отпечатков следа ноги — настолько сходных, что они явно были оставлены одним и тем же ботинком.

Один след, как сообщалось в донесении, найден в Уимблдон-Коммон после нападения на парочку; второй — на территории завода «Уэбб, Сан и Кинг».

Для Мориарти, по крайней мере, это имело значение…

Коппелл казался почти стариком, когда усаживался за стол Роджера; он выглядел к тому же и подавленным.

— Вы не смогли заставить арестованного заговорить, Уэст?

— Не смог, сэр. Я не думаю, что его вообще можно заставить. Он знает, что и о нем, и о его жене, детях хорошо позаботятся, если он будет держать язык за зубами; и что они получат свою дозу серной кислоты, если он заговорит. Даже если мы поймаем других, результат будет тем же. Меня удивляет одно…

— А меня черт знает сколько всего удивляет… Почему вы не разослали приказ в том виде, в каком я его одобрил? Что случилось?

— Я пока еще сам этого не знаю, — с каменным лицом проговорил Роджер.

— Но я хочу знать сию же минуту.

Рядом томился в ожидании Мориарти. Его можно вызвать сейчас, можно осудить, временно отстранить от работы или вообще уволить из полиции. Но ничего не изменит того факта, что он, Роджер, не разослал приказ сам, лично; ему и в голову не могло прийти, что Мориарти что-то переделает в нем. Он не мог обвинить себя и тем не менее все равно нес ответственность за то, что случилось.

— Меня удивляет, что грабители брали только драгоценности, — без всякого выражения произнес Роджер. — Ведь в банках было черт знает сколько тысяч фунтов в банкнотах, но унесли только драгоценности из сейфов, а деньги — миллионы — остались нетронутыми.

— Ну и что тут особенного? — спросил Коппелл. — Деньги легко проследить, бриллианты — трудно.

— Но их труднее продать и труднее спрятать. Они…

Роджер застыл, и даже Коппелл, все еще не остудивший гнев, сидел, завороженный появившимся в глазах Роджера выражением, переменой во всех его манерах. Казалось, будто Роджер вдруг обнаружил клад.