Аркадий Адамов: Дело «пестрых» (с иллюстрациями)

— Пустяки, товарищ майор, небольшая потеря крови, нервное перенапряжение…

— Ведите в машину, — и, обращаясь к Папаше, человек сурово произнес: — Ваша карьера окончена, Пан.

В ответ Папаша лишь глухо, по-звериному зарычал и стал ожесточенно вырываться, пытаясь кусать державшие его руки.

Утро субботы выдалось хлопотливое: Сергей спешно готовил дело «пестрых» для передачи в прокуратуру. Он не поверил своим глазам, когда увидел совершенно непонятный «документ», изъятый у Папаши после его ареста. В нелепых и высокопарных выражениях там сообщалось, что какие-то люди приговорили к смерти некую Елену Осмоловскую «за предательство». Сергей даже не сразу сообразил, что речь идет о Лене.

Об авторах этого письма было немедленно сообщено в институт. Сергей поехал к секретарю комитета комсомола и там узнал о бурном комсомольском собрании, которое произошло летом, и о той роли, которую сыграла в этом деле Лена.

Возвратившись в управление, Сергей явился к Сандлеру. Там же был и Зотов. Сергей коротко доложил о поездке и добавил:

— Комсомольская организация не довела с ними дела до конца.

— Ну так мы доведем, — сдержанно пообещал Зотов.

— Что ты предлагаешь? — спросил Сандлер.

— Немедленно арестовать всех троих за подготовку убийства. И судить подлецов по всей строгости закона!

— Это, конечно, верно, — задумчиво произнес Сандлер, — но этого мало, — и решительно повторил — Мало.

— Что же еще? — удивленно поднял бровь Зотов.

— А вот что.

Сандлер повернулся к столику с телефонами и, сняв одну из трубок, набрал номер.

— Товарищ Горбунов? Здравствуйте. Говорит полковник Сандлер из МУРа. У нас есть важный материал о группе студентов. Трусливые и гаденькие стиляги. Уже докатились до преступления. А впереди их ждало еще кое-что похуже. И о комсомольской организации, которая прохлопала все это дело. Так что присылайте корреспондента. Нужен боевой фельетон об этом. Будем судить их всем обществом, всем народом. Согласны? Сейчас направите? Вот это по-нашему, оперативно. Понимаю. Кому же, как не «Комсомольской правде», брать это дело в свои руки.

Сандлер повесил трубку.

— Вот так, товарищи. Теперь, пожалуй, все. Дело «пестрых» закопчено. Кстати, Коршунов. Вы не думали, что вам пора взяться за учебу?

— Какую учебу? — не понял Сергей.

— Вот тебе раз, — усмехнулся Сандлер. — Вы же имеете среднее образование. А дальше вы собираетесь учиться?

— Была у меня такая мысль, — смущенно признался Сергей. — Но все это время как-то руки не доходили.

— Должны дойти, — строго ответил Сандлер. — Вы обязаны стать образованным юристом. Весной подавайте заявление в юридический институт, на заочное отделение. Удивляюсь, как вы не обратили внимания: ведь у нас в МУРе учатся очень многие. Так договорились?

— Есть подать в институт! — весело отозвался Сергей.

— Ну, то-то же. А теперь, товарищи, перейдем к очередным делам.

Вечером Сергей вышел из управления и направился вниз по Петровке, невольно ускоряя шаг и с трудом сдерживая себя от желания бежать. Ему все время хотелось улыбаться, улыбаться всем людям, которых он встречал на пути.

Вот, наконец, и площадь Свердлова. Сергей невольно поглядел в дальний конец ее, туда, где два дня назад, как раз в это время, он сидел с товарищами в машине, готовясь к операции. Сергей завернул за угол к ярко освещенному подъезду театра. В этот момент к нему подбежала Лена. Она взяла его под руку и взволнованно сказала:

— Наконец-то, Сережа! Я уже боялась, что ты не придешь.

— Ну что ты, разве это возможно? — шутливо возразил Сергей, невольно, однако, заражаясь ее волнением. — Я бы пришел к тебе даже с другого конца света, через все моря и горы.

Лена звонко и радостно рассмеялась.

Вокруг сияла огнями вечерняя Москва. Это был час, когда люди кончают работу, когда открываются двери театров и концертных залов. В это время на улицах Москвы особенно оживленно.

Сергей вдруг вспомнил, как он смотрел на эти оживленные улицы из окна машины, когда вез схваченного Пита, и радость его стала еще острее: ведь больше нет тех негодяев! Этому радуются и другие: радуется Валя Амосова, Игорь Пересветов, Митя, Гвоздев, Чуркин, Лена — радуются все! С какой остротой ощутил вдруг Сергей, как дорог ему покой родного города. С оттенком невуольной гордости за свой нелегкий боевой труд он подумал: «Да, вот что такое счастье!».

1952–1956 гг.