Ирина Лобусова - Королевы Привоза

— Сейчас оцепят Привоз! Надо бежать! — Володя завернул за угол. Они мчались так быстро, что от этого бега горели легкие и почти исчезло дыхание. Наконец остановились передохнуть.

— Господи… Что это было? — Володя вытер пот со лба дрожащей рукой.

— Это была любовь. Настоящая любовь, — ответила Таня, — наверное, она существует на свете.

— Какая любовь? Ты что, с ума сошла? — Володя странно смотрел на нее.

— Нет, — Таня покачала головой, — татуировка. Этот цыган был любовником или мужем Ираиды Стекляровой. И он отомстил за ее смерть.

— Как отомстил, почему? — Володя смотрел на Таню во все глаза.

— Вот почему, — Таня протянула руку вперед и разжала ладонь.

Медальон был крепко зажат в ее руке. Таня осторожно открыла хрупкую крышку и показала Володе содержимое: фотографию девушки — на одной стороне и на другой — имя: Авдотья Марушина…

— Матерь Божья… — дрожащими руками Володя взял медальон, — ты хочешь сказать, что она… убила девушку… из-за этого имени…

— Из-за документов, — поправила Таня, — она забрала ее документы, и в Авдотью Марушину превратилась Мария Токарчук, настоящая убийца с Привоза.

— Но как цыган узнал… — растерянно сказал Володя.

— Это я тоже не могу понять. Но как-то узнал. Настоящая любовь существует на свете. Теперь я знаю это точно, — горько усмехнулась Таня.

В переулке показалась толпа, бегущая от солдат. Она нахлынула на них, размела в разные стороны. Таня потеряла Володю из виду. На какое-то мгновение ей показалось, что он мелькнул в толпе, но потом пропал. Оставалось бежать. Бежать под грохотом раздававшихся сзади выстрелов. Бежать подальше от смерти, от пуль…

Была глубокая ночь, когда Таня все-таки решилась выйти из квартиры в Каретном переулке. Она все ждала, что Володя зайдет к ней. Но он не пришел.

Таня остановилась напротив его дома. Окна квартиры были темны. Впрочем, она и не ожидала ничего другого.

Воспоминания нахлынули на нее горькой лавиной, сбили с ног, повлекли за собой. Горечь утрат, разбитые надежды, осколки навсегда сломанной жизни, отчаяние, безнадежность, тоска, неуверенность в завтрашнем дне, горькая потеря прошлого и будущего, неверие в жизнь и разочарование во всех людях, испуг потерянного в мире чужих взрослых ребенка и отчаянный страх — все это нахлынуло на Таню погребающей под собой черной лавиной и вылилось горячим потоком слез.

В который раз Таня оплакивала свой разбитый мир, умирая без надежды на свет. Светом была ее любовь к Володе, единственным светом, который она знала в жизни, и этот свет исчезал от нее, постоянно обманывал, не даря тепла, и предавал.

Что толку его искать — квартира пуста, он уехал. Ускользнул от нее в очередной раз. Так было все время. Так будет. Не на что надеяться. Твердя все это самой себе, Таня медленно шла к его квартире, переставляя ноги с таким трудом, словно у нее была сломана спина.

Дверь была приоткрыта. Таня оказалась в темной гостиной. Камин не был разожжен. Было ясно, что здесь никого нет.

Таня остановилась в центре комнаты, возле стола, и закрыла лицо руками. Где-то поблизости скрипнула дверь. Она вздрогнула, но тут же взяла себя в руки, объясняя самой себе, что дверь скрипнула у соседей. В старом доме всегда множество странных звуков. Их нельзя понять, их нельзя объяснить.

Таня молча стояла в пустой комнате, словно не решаясь уйти. Протянула руку к столу, но ее перехватили на лету. Володя вышел откуда-то сбоку, из темноты комнаты, и Таня вдруг поняла, что он все время был здесь, что он и не думал уезжать.

Таня спрятала лицо на его груди.

— Я люблю тебя… — прошептали ее губы, а может, прошептал за окном ветер, — люблю… Люблю…

Лицо Володи было сосредоточенным и серьезным.

— Идем, — он властно взял Таню за руку, — идем! Навсегда. До конца жизни. Сколько жить буду, столько… Идем!

Решительно подтолкнул Таню вперед. Больше не было ни ветра, ни разбитого мира, ни темноты.

— Идем, — повторила Таня, — навсегда. До конца жизни…

Дверь спальни резко захлопнулась за ними.