— Как прошло?
— А как ваше здоровье, господин начальник? — ответил. Стас, выезжая со двора.
* * *
Мефодий сидел за столом в маленькой двухкомнатной, скромно обставленной квартире, пил сухое вино, из-под кустистых бровей внимательно смотрел на хозяина, командира грузового “Ана”. Капитан, симпатичный очень загорелый мужчина лет пятидесяти, выпил рюмку водки, сделал себе аккуратный бутерброд с селедкой, положил в рот, тщательно прожевал, сказал:
— Мефодий, тебе на пенсию давно пора. Или общак пенсий не выплачивает?
— Мне уже много лет родное государство платит. Или ты считаешь, я без малого тридцать лет землю ковырял и лес валил за “спасибо”? Задерживают выплаты, да я не в обиде, чиновникам на хлеб с маслом тоже требуется. Я позвоню, — утвердительно проговорил Мефодий, принес с тумбочки аппарат, поставил перед собой, откинувшись, как это делают дальнозоркие люди, набрал номер. На другом конце провода почти сразу же сняли трубку. Четко выговаривая слова, сказал:
— Племянник хорошо упакован, вылетает в семь утра грузовым бортом. Встречайте. — И, не прощаясь, положил трубку.
На столе лежал плотный, перевязанный бечевкой пакет. Мефодий подтолкнул его командиру.
— Ты деньги-то возьми, не ломайся. Голову не положу, но, надеюсь, последнее дело у нас с тобой.
Командир взял пакет, прикинул на ладони вес, бросил на старенький диван.
— Мне было тогда девятнадцать... — Он пошевелил губами. — Значит, тридцать два года ты из меня, родимый, кровь пьешь.
— С большими перерывами и плачу по совести, — ответил Мефодий.
— И откуда ты такие слова знаешь? — удивился командир. — Ты же меня под вышку толкаешь.
— Не дури, в России вышку отменили. И если ты все сделаешь аккуратно, то все прокуроры и сыскари в тебя упрутся, только рога обломают, а доказать ничего не смогут, — сказал уверенно Мефодий. — Я в таком деле понимаю.
— А под следствием пару лет в моем возрасте мало покажется? — спросил командир.
— Не до тебя чиновным будет. — Мефодий махнул рукой. — Да и случись не дай бог, я тебя в любом уголке великой России так обогрею, королем жить будешь.
— Тогда следак точно будет знать, что в цвет вышел.
— И пусть он своими знаниями подавится, да и мы ему ласково подскажем: мол, жизнью своей бросаться не следует, не погоны, другой жизни не выдадут. Ты полагаешь, от тебя до меня путь далекий, а прокурор головой ушибленный? Да и я не меньше твоего рискую.
Командир немного подумал, медленно поднялся, убрал деньги в стол.
Убийц напоили водкой со снотворным, заперли в чулане Сильвера.
Все собрались за столом, Классик надел фрак — по утверждению артистов, парадный костюм недавно отметил тридцатилетие. Никакого спиртного на столе, естественно, не было, пили растворимый кофе. Капитан, чисто выбритый, был одет в приличный костюм, еще недавно он на нем не сходился, сегодня болтался на костлявых плечах, как на вешалке. Он просматривал закупленные Сильвером продукты и бормотал:
— “Рама” на бутерброды еще годится, но это не сливочное масло — химия... А тут для торта.
Сильвер состроил хитрую рожу, подмигнул Классику, который по давней привычке сидел, прикрыв глаза, и из-под длиннющих ресниц философски наблюдал за происходящим. Гуров жестом предложил Стасу подойти к окну, сказал:
— Отгони “Ауди” Буничу, скажи дяде “спасибо” и попроси от моего имени, чтоб к пяти утра прислал к этому дому внедорожник со своими ребятами. Скажи, я позже позвоню.
— Так позвони сегодня, сейчас, — посоветовал Стас.
— Хорошо, ты двигай, тебя обратно привезут. Надень форму, побрейся.
— Да уж брился. — Стас провел ладонью по щеке.
— Вчера, — усмехнулся Гуров и добавил: — Еще скажи, что операцию, которую он просил меня провести, я лично делать не буду, но на операционный стол попытаюсь пациента уложить.
— Мудрено слишком. — Стас вновь поскреб щетину и пошел к крану бриться. — Вода-то холодная.
— Ну, извини. — Гуров развел руками.
— Да уж ладно, чего не сделаешь для любимого начальника.
Гуров оставил друга мучиться, отодвинул ширму, оглядел необъятное ложе, спросил:
— Классик, разреши по старинке вздремнуть на твоей крохотной кровати? Сплю урывками, а мне утром необходимо быть свежим и злым.
— Даже повелеваю, — величественно произнес Классик.
* * *
Разбрызгивая грязь, высвечивая мощными фарами полотно изувеченного шоссе, огромная машина вылетела из города. За рулем и на переднем сиденье сидели близнецы Бунича.
Читать дальше