Николай Леонов: Пир во время чумы

— Ни хрена, полежу, завтра буду в аэропорту. С капитаном грузового борта согласовал? — спросил Гуров.

— Порядок, как и было договорено. Парни уже в подвале, в браслетах. Стволы упаковал как надо. Кто теперь все заберет?

— Я подымусь, ты меня не знаешь. Но я буду слабый, потому вместо твоего парня полетит мой помощник, — ответил сыщик.

Мефодий долго молчал, что Гурову крайне не понравилось. Ясно, вор обдумывает ситуацию, что-то в своих планах меняет. Когда Гуров был маленький, он мечтал: вот бы иметь способности слышать, что другой человек думает. С годами он понял: это, казалось бы, великое преимущество в жизни превратится в проклятие, весь мир для человека перевернется. Он невольно узнает о себе такое, что жить не захочется. А так он не знает, и бог его хранит.

Сейчас сыщик пытался разгадать мысли Мефодия, возможно, от этого зависело многое — и его собственная жизнь, и жизнь Стаса, и успех всего дела.

— Машину с парнями я вам дам, в самолет вас погрузят, а в Москве замочат, — сказал Мефодий.

Вор явно пытался скрыть свои мысли. Его абсолютно не волновала судьба двух ментов. Спецслужба получит все, что желает: убийц, стволы и письмо. Оставит Котунь, Мефодия и его гнездо в покое. Вор торопился, потому врал неумело, понял сыщик. Что же он, старый черт, задумал? Уйдет, посчитаем. Вслух сказал:

— Ты, мил человек, письмишко-то отдай. Оно тебе абсолютно ни к чему.

— Верно, — согласился Мефодий и достал из кармана конверт.

Гуров одним глазом просмотрел записку высокого чиновника, подумал, что почерк, конечно, доказательство, только неизвестно чего. Для прокуратуры и суда — просто бумажка, но промолчал, убрал конверт под подушку, не удержался и все-таки буркнул:

— Что со мной сделают в Москве, тебя сильно волнует. Узнаешь, что схоронили, выпьешь лишний стакан самогона.

— И не один, — уточнил Мефодий и встал. — Так завтра я пришлю за вами.

— Нет. Стволы и убийц заберет у тебя сегодня мой помощник, остальное тебя не касается, — ответил сыщик.

— Как желаешь. — Мефодий молча вышел. Гуров закрыл глаз, сквозь дрему анализировал события. С телеграфа он позвонил помощнику думского лидера и отменил всю затею с телевизионной съемкой. Парень вздохнул облегченно и повесил трубку. Сыщик тоже почувствовал облегчение. Задуманная инсценировка была громоздкой, фальшивой, а главное, непредсказуемой. Штатские высокопоставленные лица вообще могли отказаться от интервью, могли опоздать, и вообще всю эту показуху он придумал от безысходности. Нет, и слава богу. Затем Гуров коротко переговорил с Орловым — здесь все было ясно, четко.

Он отказался от машины сопровождения, предложенной Мефодием. Совершенно правильно сделал, хотя и невозможно представить, какую подлость может выкинуть вор на территории своего города. Избегай ставить себя на место другого человека. Ты, сыщик, представить не можешь, а вор в законе очень даже может. Машины ночью не будет — придется снова обращаться к Буничу.

Явился Стас и прервал размышления Гурова.

— Наш арестант чуть не помер. Врач сказал, еще бы сутки — общее заражение крови, и конец.

— Спасибо, успокоил, — проговорил Гуров. — Тебе придется ехать к Мефодию, брать у него убийц и стволы. Теоретически все должно пройти нормально. Однако теория хороша в науке и порой никуда не годится в реальной жизни. Ты боялся за меня, теперь я буду волноваться за тебя. Обсуди с Сильвером, куда спрятать бандитов до утра, он мужик хитрый, чего-нибудь подскажет. Самое простое решение сегодня — давно забытое старое. Потому подмешай в водку немецкое снотворное, что у тебя в скляночке. Водку дай, только когда доставишь на место.

— Лев Иванович, будь другом, научи пользоваться носовым платком, — попросил Станислав.

— Сам дурак, — огрызнулся Гуров. — За мной приедешь, когда стемнеет. Все перевозки закончи засветло.

— Так я пойду, — сказал Стас, не двигаясь с места. И, словно оправдываясь, что уходит и оставляет друга, начал объяснять: — Если дела с Мефодием следует закончить засветло, нужно торопиться. Заскочить к Сильверу, решить, где поместить убийц. На базар с Мефодием какое-то время уйдет, затем обратный переезд. А после пяти вернусь сюда.

— Ты еще здесь? — сонно спросил Гуров. — Стас, ты мне друг, но я от тебя порядком устал. Удачи тебе, и двигай.

Станислав кивнул и молча вышел. Гуров повернулся на бок, лицом к двери, передвинул лежавший под подушкой “вальтер”, закрыл глаз и, стараясь не заснуть, начал, как он это называл про себя, “философствовать”. Он любил порой задавать себе вопросы, на которые у него не имелось ответов.