Андрей Кивинов: Принцип вины

Два нижних места были застелены постельным бельем. На средних полках — только матрацы и подушки. Верхние полки пустые, чтобы вновь прибывший сразу мог понять, кто есть кто.

На двух нижних шконках по-обезьяньи расселись два здоровенных мужика грозно-скучающего вида. Лет по тридцать-тридцать пять. На оголенных плечах и руках синели тюремные наколки — летопись уголовных заслуг. В тайном смысле татуировок Толстых не разбирался, но даже дурак бы понял: ответ придется держать перед этими верзилами.

Далее по вертикали располагались менее заслуженные пассажиры. На средних полках разместились двое крепких парней лет по двадцать пять — судя по всему, бойцы. На верхних лежаках с каждой стороны теснились еще по два человека. Из-под нижних шконок с любопытством выглянула пара малоприветливых физиономий. «Здравствуйте, товарищ. Добро пожаловать в наш маленький, но гордый коллектив».

«Бог ты мой, — подумал Геннадий, — если это приличная камера, то как же выглядят все остальные?..»

Впрочем, задавать этот вопрос он не стал. На вновь прибывшего выжидающе уставились десять пар глаз постояльцев.

«Тихая камера», в которую определили Толстых, считалась «неправильной». Тон здесь задавали семейные. Начальник изолятора рассудил так: если этого чудика посадить в нормальную хату, его там «расколят» в ноль минут. Информация может просочиться наружу, а мне это надо?.. Здесь же уголовнички мужичку скучать не дадут. Им по барабану, кто сидит и зачем…

Бивень (тот, что сидел на нижней полке справа) числился «смотрящим», то есть арестантом, которому по статусу положено следить за порядком и справедливостью в камере. На деле он беспредельничал вместе со своей свитой, в которую входили Хряк и двое молодых братков — Чифирь и Шматок.

Толстых возник перед арестантами в голубом спортивном костюме и фирменных кроссовках без шнурков. В руках набитая сумка. Стараясь придать своему голосу как можно больше бодрости, бизнесмен произнес:

— Здорово, мужики!

Бивень скорчил гримасу:

— Мужики в огороде!..

Повернув голову в сторону Хряка, он спросил:

— Чё это за петух?..

Кореш пожал плечами, привстал со шконки, облокотился на локоть:

— Ты кто?..

— Гена…

Чифирь расхохотался:

— Крокодил!..

Теперь хохот охватил всю камеру. Новое «погоняло» всем понравилось.

Толстых в замешательстве застыл в проходе, не зная, куда деть свою сумку, да и себя вместе с ней. Бивень покосился на Хряка, тот понял с одного взгляда: предстояла камерная развлекуха. Покуражиться над новичком — одно удовольствие.

Геннадий потоптался на месте, словно цирковой медведь, и сделал шаг вперед.

— Куда попер, как трактор?! — угрожающе глянул на него Бивень. Он широким жестом обвел камеру руками: — Ты людям за статью свою ответь!

— Что ответить? — не понял Толстых.

В разговор вступил Хряк:

— По какой «грузишься»?..

Пока Геннадий судорожно пытался соотнести вопрос с тем беглым инструктажем, который он получил от офицера, с верхних нар последовала подсказка:

— Какая статья?

Хряк грозно осадил добровольных помощников:

— Эй, там, рты позакрывали!!

Толстых выпалил:

— Сто тридцать вторая…

В камере повисло молчание, которое сменилось изумленными возгласами. Из-под нижних шконок выглянули шныри. На их серых, изголодавшихся лицах читалась смесь тревожного изумления, как у двух мартышек, волею судеб попавших в виварий.

— Какая-какая?!

Решив, что авторитетность статьи прибавила ему вес в глазах зэков, и они тут же его зауважали, Геннадий бодро уточнил:

— Часть два…

Бивень изумленно окинул взглядом тщедушную фигуру в вызывающе ярком спортивном костюме:

— Да ты половой гигант, в натуре!!

Толстых сделал попытку поучить арестантов уголовному кодексу:

— Вооруженный разбой. Ограбил обменный пункт. В маске.

Камера грохнула от хохота. Давясь от смеха, Бивень произнес:

— Даже в маске? И кого ж ты там поимел?..

— Кассира…

Ответ вызвал новый взрыв хохота.

— Бабу?..

— Нет. Мужика.

Смех грохнул с такой оглушительной силой, что у бизнесмена зазвенело в ушах. Он никак не мог понять, что смешного в разбойном нападении на обменный пункт.

Четверо зэков спустились с верхних шконок, чтобы получше разглядеть юмориста. Увидев это, Хряк пинками загнал их обратно:

— Ну-ка, давай на «пальму»!..

Арестанты шустро, как орангутанги, полезли наверх. Один из арестантов, лежащих под нарами, тихо шепнул: