Андрей Кивинов: Принцип вины

Напротив примостился старик в древней фетровой шляпе мышиного цвета, сжимая в руке жирный кусок скумбрии холодного копчения, Рядом стояла кружка пива. Он любовно отрывал желтыми клыками-осколками кусочек рыбки, глотал немного пива и застывал на несколько минут, словно погружаясь в процесс переваривания. На испитом морщинистом лице застыло бессмысленное выражение чисто животного удовлетворения, в движениях сквозило что-то механическое…

Глядя на него, Валентин Григорьев вспомнил детскую игрушку, которую он три года назад подарил на день рождения своему сыну. Маленький забавный робот, он так же монотонно двигал руками и головой, пока не иссякнет энергия батареек. Для этого старика, выброшенного на обочину жизни, источниками энергии были эта кружка пива и кусок рыбы, явно не первой свежести.

Валентин отвлекся от соседа, пригубил свою кружку, в который раз посмотрел на часы и вернулся в прокрустово ложе своего отвратного настроения. Ему не хотелось идти домой. Надя еще не вернулась со смены, а она служила неким буфером между ним и тещей, во всяком случае, жена умела как-то сглаживать острые углы.

Обычно, приходя с работы, он старался уделить внимание сыну, но на лето Костика отправили в пионерлагерь, а оставаться наедине с этой склочной бабкой ему не хотелось.

Большинство мужчин всю жизнь мучаются вопросом, почему они должны уважать свою тещу только за то, что она родила его жену. Валентин мог бы подписаться под этой фразой кровью — всеми литрами, которая выпила из него «вторая мама». Отношения с ней не сложились с самого начала и с каждым годом становились все хуже, достигнув накала взаимной ненависти. Мать жены с упорством старой коммунистки разрушала их брак.

Проблемы возникали, как мины-ловушки, на каждом шагу. Любая мелочь, любое его слово могли вызвать взрыв тещиных эмоций, а тут еще эта чертова перестройка — таксомоторные парки разваливались, кругом бардак — не знаешь, что ждет тебя завтра…

Каждый день, проходя мимо нестройного ряда местных старушек, он буквально кожей чувствовал их злобную ауру — продукт информационной войны Тамары Петровны. В конце концов, черт с ними, с этими старыми клячами, но мать жены настраивала против него единственного сына, а это Валентин простить никак не мог.

Полгода назад произошел скандал, буквально высосанный из пальца. Тамара Петровна оскорбила его мать, он не сдержался и в запале вмазал по злобной тещиной физиономии. Ударил не сильно, но этого оказалось достаточно, чтобы сломать ее длинный нос, привыкший соваться в чужие дела. Потом он, конечно, жалел, но сделанного не воротишь… Теща развила бурную деятельность. Казалось, весь свет узнал, что несчастная пожилая женщина стала жертвой садиста-зятя. Дело дошло до суда, и что дальше? А дальше даже думать не хотелось…

«Быть может, закончу, как этот старик», — подумал Валентин, сделал пару глотков из второй кружки, остальное пододвинул соседу. Тот слегка растянул беззубый рот в подобие улыбки.

Садиться в битком набитый троллейбус не хотелось, три остановки до дома Валентин шел пешком. Сверху ему улыбалась ущербная луна, она скользила по небу, как капля холодной ртути, — безразличная к людским бедам. «Чем-то смахивает на мою жизнь, — с горечью подумал он, — то ли с каждым днем убывает, то ли прирастает — не поймешь…»

На лестничной площадке была темень. Кто-то выкрутил лампочку. Пришлось подсветить зажигалкой, чтобы отыскать в связке нужный ключ. Обычно теща запиралась на два замка, плюс неизменная цепочка. Однако дверь держалась на защелке, значит, Надя уже дома…

Свет в прихожей не горел. Он сделал шаг к выключателю, наткнулся на что-то твердое, поскользнулся и упал, успев инстинктивно выставить перед собой руки. Тут же вскочил, зажег свет… На полу в прихожей лицом вниз лежала его теща. Лицо уткнулось в лужу крови, сияющая рана напоминала огромную язву. Чуть в стороне валялся молоток, к которому прилипла прядь седых окровавленные волос…

Внезапный приступ тошноты загнал его в туалет. Прежде чем склониться над унитазом, взглянул наверх — в углу крупный паук подбирался к несчастному мотыльку, запутавшемуся в липких сетях. Валентин даже не попытался смахнуть паутину, он словно лишился последних сил. В этот момент он испытывал даже не страх, а растерянность. Что делать? Звонить в милицию?.. Ждать, когда придет Надя?..