Андрей Кивинов: Принцип вины

В трубке раздался смех. Такой бартер начальника СИЗО вполне устраивал.

— Хорошо, посадим. Пусть подъезжает!..

— Когда?

— Давай завтра, часикам к двенадцати. Документы пусть возьмет. Вещички теплые, костюм спортивный, тапочки…

Положив трубку, подполковник снова улыбнулся, на этот раз вполне искренне, с облегчением.

— Все. Пристроил. Посидите несколько дней и вернетесь к своим партнерам по бизнесу настоящим тюремным авторитетом.

Добровольный сиделец засиял, как шведский унитаз.

— Огромное спасибо!..

— Главное, чтоб на пользу. Завтра к двенадцати с теплыми вещами. Вас встретят. Паспорт не забудьте.

— Заграничный можно?..

Егоров тяжело вздохнул: «Нет, точно псих», но вслух сказал:

— Вы ж не в Давос собрались… Записывайте адрес.

— С удовольствием.

Записав адрес изолятора, Толстых поднялся со стула с таким видом, словно провернул удачную сделку. Обговорив сантехнические детали, посетитель удалился.

Подполковник устало облокотился на спинку стула, «Бывают же чудики на белом свете… Другой скитается по стране, живет, как кот помоечный, лишь бы подальше от камеры, а этот сам просится!.. И ведь всерьез думает, что тем самым авторитет заработает… А с другой стороны, побольше бы таких… чудаков на букву „м“. Бесплатные унитазы на дороге не валяются…»

Посетитель отвлек его от похмелья, но теперь оно снова заявило о себе нудной головной болью. Егоров достал походный стаканчик, налил пятьдесят граммов коньяка, подумав, добавил еще столько же и залпом проглотил обжигающую жидкость. Боль-злодейка отступила. Теперь можно спокойно прикинуть, какой выбрать цвет унитаза.

Чуть позже он вызвал по внутреннему телефону местного сантехника. Матвеич, кудрявый мужик с рыжими усами, заставил Егорова ждать себя целых пятнадцать минут.

— Ты где ходишь столько времени?! — накинулся на него штабист.

Сантехник был мрачен и невозмутимо спокоен.

— Сифон ставил… — с вызовом ответил он.

Понимать, очевидно, следовало так: я один на все управление, а вас, бездельников в погонах, до хрена и больше. Дергаете с утра до ночи, а платите копейки! Уволюсь на хрен!.. Захлебнетесь без меня в вашем дерьме!

За последние годы, занимаясь хозяйственными вопросам, Егорову доводилось встречать непьющих плиточников, штукатуров, маляров, электриков, но ни разу — трезвых сантехников. Может, сантехник — это не профессия, а тоже карма? Как у них, у ментов?..

— Ладно, пошли… — примирительно буркнул Егоров. Они проследовали по длинному коридору главка к мужскому туалету.

В отличие от начальника, Матвеич похмелиться еще не успел, потому каждое слово Егорова отзывалось в голове противным звоном.

— Ну вот что, Золотарев, слушай сюда. За два дня демонтируешь все унитазы.

Сантехник с говорящей фамилией («золотарем» когда-то называли человека, который вычерпывал в бочку фекалии и вывозил за город) тоскливо осмотрел предстоящий фронт работ.

— Шведские поставим! — подбодрил Егоров. — По всему главку!..

— А ходить куда?..

Егоров на секунду задумался.

— Ничего, потерпят…

Но в этот момент он вдруг вспомнил о себе любимом. Внимательно посмотрел на стройный ряд замызганных унитазов:

— Один оставь…

От метро до изолятора было рукой подать, но Геннадий Ефимович не торопился. Он медленно тащился вдоль набережной, немного скособочившись из-за тяжести сумки, оттягивающей правое плечо. Солнце освещало узкие зарешеченные окна, Нева безразлично несла свои темные воды в залив, вдалеке виднелся Смольный собор, мимо проходили красивые девушки, проносились машины… На душе бизнесмена скребли кошки. Решение провести неделю в тюрьме уже не казалось ему столь удачным. Мрачное строение изолятора несло на себе печать безысходности. Толстых немного постоял перед закрытой дверью, собрался с духом и нажал на кнопку звонка.

Его проводили в кабинет подполковника Лихарева. С первого взгляда тюремщик показался Толстых похожим на бухгалтера его фирмы. Такой же маленький, как Пельц, и седоватый. С морщинистым покатым лбом и набрякшими мешочками под глазами. Особенно похож был нос — шишкой, вроде картофелины. И глаза под мохнатыми бровками маленькие и острые, с хитрыми искринками в глубине. Лихарев только очки не носил. Это сходство с бухгалтером помогло Толстых преодолеть робость, когда он вошел в кабинет.

Напротив Лихарева сидел майор внутренней службы Слепцов. Он взглянул на несуразную фигуру зэка-добровольца, на его пузатую, набитую вещами и снедью спортивную сумку и отвернулся, чтобы скрыть улыбку.