Андрей Кивинов - Принцип вины

— К шефу?

— За ответом. Хорошо бы — взял…

Месяц назад Григорьев сдал документы на проверку и теперь ожидал вердикта начальника службы безопасности. Веселовский дружески хлопнул его по плечу:

— Не робей, прорвемся! Начальник — нормальный мужик. Возьмет, я ж за тебя поручился… Слушай, на днях нашего взводного встретил. Знаешь, где он сейчас трудится? — Саша заразительно рассмеялся: — В «Шапито»!.. Что называется, человек нашел свое призвание…

Костя взглянул на настенные часы.

— После расскажешь. Мне пора…

— Правильно, время — деньги. Ладно, ни пуха!..

Встреча с приятелем Костю немного взбодрила, но смутное беспокойство не проходило. Шагая вдоль длинной вереницы дорогих дверей со сверкающими ручками, он пытался разобраться, откуда возникло нехорошее предчувствие. Подойдя к комнате с табличкой «Начальник службы безопасности Мухин И.С.», он взял двадцатисекундный тайм-аут, собрался и уверенно постучал в дверь.

Для начальника службы безопасности банка комната выглядела несколько аскетично. Слева, у самой двери, массивный сейф, вдоль стены шкаф, украшенный вереницей спортивных кубков. Хозяин кабинета явно гордился своим спортивным прошлым.

За широким полированным столом сидел лысоватый мужчина средних лет. Он оторвался от экрана монитора и смерил Костю внимательным, оценивающим и в то же время немного разочарованным взглядом, словно хотел заглянуть в его черепную коробку, но что-то ему мешало. В том, как он быстро опустил глаза и молча указал на стул, Костя уловил недобрый знак. В прошлую встречу шеф выглядел намного радушней.

— Здравствуйте. Вы сказали сегодня подойти.

Начальник откинулся в кресле, скрестил руки на груди. Тон оказался под стать взгляду — сухой и безжизненный, как у диктора, объявляющего остановки в метро.

— Григорьев?..

— Да. Константин Валентинович.

Мухин взял со стола пижонскую ручку-«паркер», повертел в руках, словно впервые ее увидел, и сухо произнес:

— Вот что, Константин Валентинович, не подходишь ты нам…

Костя растерялся: всего одна фраза — и надежды разбились, как хрупкая фарфоровая чашка.

— Почему?!

Начальник охраны мельком взглянул на расстроенное лицо парня, неловко улыбнулся:

— Почему, почему… Не подходишь!

— Но вы хоть объясните. Лицензия у меня есть, допуск к оружию имеется, армию отслужил… — В голосе Григорьева прозвучало недоумение. И обида.

— Все это хорошо… Отец у тебя судимый, вот какое дело.

— Ну и что?!

— А то, что у нас банк. Здесь жесткие правила.

Костя не мог понять, о чем он говорит. Что у них здесь за служба безопасности, если не смогла выяснить элементарных вещей.

— Так отец давно умер. И судим был за аварию. Он в такси работал…

— Если б за аварию… За убийство.

Григорьев не понял, о чем он толкует. Начальник рассматривал свой «паркер», не поднимая глаз.

— Какое убийство?! Не может быть!..

Мухин достал из папки документ, содержание которого он, судя по всему, знал наизусть.

— Обычное убийство. Так что извини…

У Кости возникло стойкое ощущение, что шеф что-то скрывает, а шансов узнать, что конкретно, не давал никаких. Это окончательно вывело парня из себя. Задыхаясь от возмущения, он почти прокричал:

— Вранье все ваши бумажки!.. Просто повод! Так и скажите!..

Мухин, наконец, посмотрел на собеседника, и тот прочел в жестком взгляде окончательный приговор.

— Не повод, а безопасность банка… Иначе меня самого выгонят.

Костя рывком поднялся со стула и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Какое-то время Мухин задумчиво смотрел ему вслед. Через пять минут начальник охраны забыл о существовании визитера. Он свято помнил здешнее правило: время — деньги.

Саша Веселовский поймал раздосадованного друга у самой двери.

— Ну, как?..

— Сказал бы я, кто твой начальник… Тебя загружать не хочу, все-таки на него работаешь…

— Неужели не взял?.. — На лице Сашки отразилось удивление, смешанное с чувством вины. Косте не хотелось обижать друга, в конце концов, тот сделал все что мог. Изобразив улыбку, он произнес:

— Не бери в голову. Проживу и без этой конторы. Заскакивай завтра, посидим.

Те кто служил в десантных войсках, хорошо знают: дружба, родившаяся в суровых условиях, проносится через всю жизнь. Известие о том, что Костю не взяли на работу, расстроило Веселовского не меньше друга. Они сидели в комнате Григорьева — оба слегка хмельные, но не пьяные. Парней разделял столик, на котором стояли бутылка с остатками водки, рюмки, тарелка с немудреной закуской. Тихо звучал магнитофон, однако даже группе «Любэ» никак не удавалось разогнать тоску-печаль.