Йорген Брекке - Царствие благодати

Монах скользнул взглядом по Бергену. Едва ли в нем наберется тысяч десять душ. Бергенхус — крепость у самого входа в залив, несколько церквей и богатых домов построены из камня, а остальной город — сплошь деревянный. Монах не мог припомнить, чтобы он раньше где-нибудь видел столько деревянных домов, тесно жмущихся друг к другу. Даже городская стена, казалось, целиком сложена из бревен. Пока корабль не замер на якоре, он забавлялся, представляя, как ярко запылает такой город, если вдруг случится пожар.

На набережной он расплатился со штурманом за путешествие и повесил кожаный кошелек обратно на пояс. Как говорится, нищий монах всегда при деньгах. Путешественник вроде него вынужден несколько шире толковать завет брата Франциска [3] Франциск Ассизский (1181–1226) — итальянский проповедник, основатель ордена нищенствующих монахов. — это помогает избежать ненужных проволочек и кружных путей. Штурман пожелал ему удачи, и он смешался с толпой на ближайшей торговой улице, где собирался уладить кое-какие дела и перекусить. Минуту он постоял, прислушиваясь к чувству голода, которое не покидало его во все время плаванья из Ростока. Но горячая еда может еще немного подождать.

Порядок прежде всего, сказал он себе. Этот принцип он перенял у мессера Алессандро. Вообще-то мессер имел в виду препарирование трупа, а не срочные дела в незнакомом городе, но порядок и здесь был нелишним. Почти все изречения мессера Алессандро можно применять к разным обстоятельствам. А если он хочет уйти из города с той добычей, за которой пришел, порядок имеет исключительное значение.

Перво-наперво следует обеспечить себе отход из города.

Когда ножи будут у него, он отправится дальше на север, к Тронхейму. Монах начал присматриваться к норвежским лодкам. Их в то утро на Немецкой пристани оказалось не много, но торговка, катившая ручную тележку с домашней выпечкой для моряков, сказала, что норвежских лодок много на другой стороне залива. Стоя и слушая занудные и довольно путаные указания торговки, как ему найти самый короткий путь на другой берег Вогена, он вдруг обнаружил — к нему возвращается норвежский язык. Четырнадцать зим миновало с тех пор, как он был здесь в последний раз, и язык — это единственное, что он еще помнил с тех времен. Норвежский язык и мамино лицо.

Он купил у торговки пирожок и поблагодарил за помощь. Ему не очень улыбалось идти через весь город до того, как все будет готово. Вдруг он встретит цирюльника и тот его узнает? Но похоже, выбора у него нет. Он мог невооруженным глазом рассмотреть все йекты, шлюпки и шаланды, пришвартованные на том берегу. Как раз на таких небольших судах в этой гористой стране морем перевозят людей и грузы вдоль побережья. Он натянул капюшон на голову и отправился в путь.

Говорят, город пахнет свободой, и запах этот не очень-то приятен. За несколько дней в море монах совсем забыл, с какой силой бьют в нос городские ароматы. Берген не был исключением, напротив: здесь к обычной вони помоев, нечистот и разлагающихся отбросов примешивались запахи тухлой рыбы и гнилого дерева. Проходя закоулками Вогсбюннена, монах ощутил острое желание зажать нос, но сдержался. Он не должен привлекать к себе внимания. Поэтому шел прямо, не глядя по сторонам и стараясь не встречаться глазами с людьми, попадавшимися ему на пути.

Чем ближе он подходил к Странду, тем больше народу становилось на улицах. Здесь все говорили на напевном норвежском наречии. Сами дома были меньше, зато скота на дерновых крышах паслось больше. Он разузнал, где находится торговая контора, ведущая дела к северу от Бергена.

— Нет, мои лодки завтра рано поутру не отчаливают, — недоверчиво прищурившись, отвечал на его вопрос приземистый торговец. На вид ему было около пяти десятков зим. Они стояли в темной кладовой в его доме, среди бочек и штабелей вяленой рыбы. Кожа на лице торговца имела тот же серовато-белый оттенок, что и сушеная треска; между словами он сплевывал на половицы.

— А куда это святой отец так торопится?

— У святых отцов тоже бывают срочные дела. И свободные деньги. — Монах встряхнул висящий на поясе кошель.

— Кое-кто сказал бы, что, раз так, ты вовсе и не святой отец, а непонятно кто, — сухо заметил торговец, но монах понял: вес кошелька и звон монет произвели нужное впечатление. — Завтра рано утром в сторону Эстрота отчаливает шлюпка. Она не моя, но я могу договориться со штурманом. Только должен тебя предупредить: лодка принадлежит знатной фру, и она на монахов вроде тебя смотрит косо. Будешь умником, если сойдешь до того, как лодка причалит к Фосену, там наверху.