Харлан Кобен - Прошлое не отпустит

Он представил Флинну Эрин. Та, кивнув, вернулась к своим делам. Она никогда не умела поддерживать отношения с семьями убитых. «Это надломленные люди», — говорила она. Брум посмотрел Флинну в глаза и подумал, что «разбитые» — более точное слово. «Надломленность» — нечто вполне определенное, ясное, поддающееся выправлению. А тут — бесформенное месиво, из которого торчит нечто острое, и никаких тебе надежд.

— Что-нибудь удалось узнать? — спросил Делл Флинн.

— Пока рано говорить о чем-то определенном, мистер Флинн.

— И все же?

Отчаяние улавливалось не только в его голосе. Это было нечто материальное, как живое, дышащее, страшное существо. И это нечто заполнило всю комнату. Оно душило все вокруг себя. Брум ожидал, что Голдберг как-то вмешается. Но тот смотрел словно сквозь него.

Флинн потянулся и схватил Брума за рукав, немного сжав его локоть.

— У вас есть дети, детектив?

За годы службы в полиции Брум не раз слышал этот вопрос и всегда находил его несколько бестактным, но сейчас, видя перед собой этого растерзанного горем человека, он отнесся к нему с пониманием.

— Нет, сэр, детей у меня нет. Но у детектива Андерсон есть.

Ничего не скажешь, Брум толкнул свою бывшую под колеса автобуса. Флинн перевел взгляд на Эрин. Она опустила голову. Выждав несколько весьма неприятных мгновений, Брум милосердно встал между ними.

— Мистер Флинн, — заговорил он, — поверьте, мы делаем все от нас зависящее, чтобы найти вашего сына. Но если нам придется отчитываться перед вами за каждый свой шаг, это только замедлит расследование. Вы ведь и сами это прекрасно понимаете, не правда ли? Одно из двух — либо я ищу следы, ведущие к вашему сыну, либо информирую вас обо всех предпринимаемых действиях. Вы меня понимаете?

— Мне просто хотелось помочь.

— В таком случае позвольте нам работать.

Глаза Флинна, в которых затаилось несчастье, на миг вспыхнули возмущением и тут же потухли. Вот тут-то и подал голос Голдберг:

— Я полагаю, детектив Брум, что просьба мистера Флинна…

— Потом, — оборвал его Делл Флинн и направился к двери.

Голдберг бросил на Брума суровый взгляд и последовал за ним.

— Знаешь, — заметила Эрин, — в какой-то момент у меня возникло ощущение, что Голдберг не прочь позабавиться с этим малым. Вид у него довольно соблазнительный.

— Мне на это наплевать, — отмахнулся Брум. — У тебя есть телефон тюрьмы Рэуей?

Эрин забегала пальцами по клавишам. Было уже поздно, но в федеральных тюрьмах работают круглосуточно, без перерывов на отдых. Брум сказал диспетчеру, что его интересует заключенный по имени Рики Мэнион. Тот попросил его не вешать трубку.

— Сотрудник тюрьмы Дин Вэник.

— Меня зовут Брум. Я из отдела по расследованию убийств полицейского управления Атлантик-Сити.

— Слушаю вас.

— Я звоню по поводу заключенного Рики Мэниона.

— Что именно вас интересует?

— Знаете такого?

— Знаю.

— Он по-прежнему уверяет, что ни в чем не виновен?

— Да, изо дня в день. Но у нас, знаете ли, исключительно невиновные сидят. Удивительное, право, дело. Одно из двух: либо все мы здесь ни черта не понимаем в своей работе, либо гости наши несут всякую чушь.

— Что можете сказать о нем?

— В каком смысле?

— Ну, я имею в виду, Мэнион упорствует больше других?

— В смысле заверений в невиновности? Да как сказать. Мне приходилось встречаться с типами, которые самого Де Ниро в краску бы вогнали.

«Так, — подумал Брум, — разговаривать с этим Вэником — только время даром терять».

— Мне хотелось бы завтра с самого утра подъехать и потолковать с Мэнионом, — сказал он. — Вы не против?

— Так, давайте посмотрим график его встреч. Смотрите-ка, супруга президента вынуждена была отменить свидание, так что утром он свободен. Записать вас часов на семь-восемь?

Все такие остроумные! Так или иначе, с этим покончено. Уже вешая трубку, Брум уловил краем глаза какое-то движение. Повернув голову, он увидел Кэсси. Она направлялась прямо к нему.

— Есть проблема, — бросила на ходу Кэсси.

— Ну вот, все ясно.

Как Кен и говорил, сотовый быстро все расставил по своим местам.

Поскольку предугадать, сколько времени займет новая работа, было трудно, Кен с Барби сняли двухместный номер в отеле-небоскребе «Боргата», считавшемся лучшим в городе. К тому же он находился вдали от эспланады — этой сточной канавы, где толкутся игроки, наркоманы, проститутки, зазывалы и прочая шваль.

Правда, думала Барби, и в «Боргате» имеется своя шваль. От нее в Атлантик-Сити вообще никуда не денешься, да, по правде говоря, Барби и не стремилась. Этот город отталкивал и притягивал ее в одно и то же время. Ей одновременно хотелось и изваляться в грязи, и смыть ее.