Фридрих Незнанский - Дело чести генерала Грязнова

– Так в чем же тогда дело? – Рогачев хмыкнул, и на его широком лице застыла снисходительная ухмылка. – Или, может, очередной переворот в России начался?

В глазах Ихтеева сверкнули неприязненные искорки. С ним разговаривали, как с «шестеркой», и он, уже привыкший к власти в районном масштабе, с трудом выносил этот снисходительно-презрительный тон.

– Переворот в России пока не начался, – с нотками злости в голосе отозвался он. – А вот насчет кипиша в Боровске я поручиться не смогу.

– Даже так? – протянул Рогачев нарочито-удивленным голосом, однако в его глазах уже застыла настороженность. – Ладно, не тяни кота, говори, что случилось.

– Тайгишев был у Рябова.

– Ну и что с того? Они ж ведь, кажется, с детства корешат.

– Оно-то и плохо, что корешат. – Ихтеева раздражал снисходительный тон хозяина, говорившего с прокурором района, как с мальчишкой. – Если бы не корешили, все проще бы было.

– Говори толком! – Рогачев повысил голос.

– Ну, а если толком, – огрызнулся Ихтеев, – то Тайгишев рассказал Рябову о телефонном звонке с угрозами.

– Так в чем криминал-то? – Рогачев пожал плечами. – Решил пожалиться своему дружку, ну и пусть. Чего психовать-то из-за этого?

Голос хозяина кабинета был нарочито-спокойным, даже немного ленивым.

– Криминала, пожалуй, действительно нет, но только до того момента, пока Рябов не начнет землю рыть, чтобы выйти на телефонного «доброжелателя», который пожелал спокойной жизни его дружку, а это уже чревато многими последствиями.

– А если точнее?

– Он завяжет в единый узелок этот телефонный звонок с прошлогодним покушением на Тайгишева…

– Не ведь ты же прикрыл то дело!

– Я-то прикрыл, – согласился с Рогачевым Ихтеев, – но и Рябов не пальцем деланный. Он вправе поднять прошлогоднее уголовное дело в связи с новым фактом угрозы.

– Вот же тварь! – Рогачев хрустнул сжатыми в кулак пальцами, на его скулах заиграли желваки. Поднял на племянника тяжелый взгляд, в котором уже не было и тени недавней презрительной снисходительности. – Значит, ему же будет хуже!

– Кому хуже?

– Менту твоему, Рябову! – голос Рогачева зазвенел металлическими нотками. – А заодно и козлу этому, Тайгишеву!

Замолчал было, уставившись глазами в телефонный аппарат, и только желваки на скулах выдавали его состояние. Наконец поднял глаза на Ихтеева и все так же жестко произнес:

– Надо срочно нейтрализовать его! Причем нейтрализовать серьезно и надолго, лучше всего, конечно, навсегда.

– Это как еще? – вскинулся Ихтеев.

– Успокойся! – громыхнул баском Рогачев, и на его широком лице застыла жесткая усмешка. – Мочить твоего мента никто пока не собирается, надо вывести его из дела, чтобы под ногами не мельтешил… – И снова его тяжелый кулак опустился на полированную поверхность стола. – А сделаешь это ты! Да, и не вздумай затягивать!

– Но ведь… – попытался было восстать против подобного произвола Ихтеев, однако Рогачев тут же посадил его на место:

– Слушай, Макар, не заводи меня. Отрабатывать хлебушек надо, отрабатывать! Не зря в прокурорском кресле сидишь.

Ихтеев хотел было сказать что-то в ответ, может быть даже возмутиться, но Рогачев нажал кнопку на пульте, и в дверном проеме выросла статная фигура восемнадцатилетней «белорыбицы», в глазах которой плескалась томная нега.

– Людочка, дорогая, сообрази-ка нам бутылочку коньячка да закусить что-нибудь. И все! Меня здесь нет.

Когда секретарша вышла, плотно прикрыв за собой дверь, Рогачев произнес тоном, не допускающим возражений:

– И еще вот что, Макар. Посади-ка на прослушку дружка нашего Чуянова. Есть слушок, будто он начинает копать убийство в «семерке». Не нравится мне все это…

Когда Ихтеев ушел, Рогачев потянулся рукой к телефону, набрал рабочий номер Полуниной. Услышав голос Раисы, проворковал в трубку:

– Свободна, надеюсь? Еду.

Проводив тоскующим взглядом растворившийся в наступающей темноте черный джип Рогачева, Раиса Борисовна покосилась на темные провалы окон и со вздохом обреченного человека открыла калитку. Света не было, а это значило, что Полунин – она уже забыла, когда в своих мыслях называла мужа Олегом – «добрел» все-таки до дома и теперь спал, завалившись прямо в одежде на диванчике.

Впрочем, ее сейчас мало волновало состояние мужа, и она даже вздохнула облегченно, подумав о том, что не надо будет врать в очередной раз, вешая лапшу на уши о проблемах с двойной бухгалтерией, которые она не могла да и права не имела перепоручить кому-либо из «девочек». Несмотря на клятвенное обещание «не пить» или хотя бы «не пить в рабочее время», Полунин с трудом выдерживал «щадящий», то есть второй, вариант, да и то наполовину. Опохмелившись утром, он прятал в кейс оставшуюся водку местного розлива и уже в своем кабинете, в офисе компании, добирал ее до победного конца, растягивая по граммам до пяти вечера. По пути к дому покупал вторую бутылку и «начинал» ее, не доезжая до дома. Он не стеснялся своего водителя. Утром следующего дня все повторялось по новой, и Раиса Борисовна, давно уставшая бороться с пьянством мужа, молча смотрела, как он дрожащей рукой наполняет стакан. «Похмельную» бутылку он также покупал по пути домой.