Фридрих Незнанский - Дело чести генерала Грязнова

– Саня, дорогой!.. – взмолился Грязнов. – Да неужто я сам об этом не думал? Хотел бы, очень хотел, да только «хотелка» не пускает. У нас самих такая закрутка началась, что не приведи господь. Того и гляди, мои промысловики за карабины схватятся.

– Что, продолжение той же оперы, что и по Ходусу? – насторожился Турецкий.

– Я бы сказал, начало. К тому же наш генеральный лежит в Хабаровске с инфарктом, и я, можно сказать, один остался на хозяйстве.

И Грязнов обреченно вздохнул, давая тем самым понять, что ни о какой поездке в Москву сейчас не может быть и речи.

Он не преувеличивал, когда сказал, что практически задыхается от тех проблем, которые снежной лавиной обрушились на его Пятигорье. К тому же на его плечах продолжало висеть убийство Евдокима Чуянова. А потом еще позвонил и Рябов, рассказав ему об угрозах Тайгишеву. Вячеслав Иванович не сомневался, что все это завязано в единый клубок. Знать бы только, где кончик этого клубка, за который можно было бы ухватиться.

Распрощавшись с Турецким, Вячеслав Иванович прошел на кухню, чтобы заварить очередную порцию настоянного на березовой чаге чая, и тяжело опустился на свой любимый мягкий стул, выложив на стол весьма скромную серую папочку с объективкой на Грачева и выкладками по воровской «семерке», которую с нарочным прислал Юнисов. Надо было как следует подготовиться перед предстоящим разговором с Грачом. Судя по объективке, которую дал на Грачева начальник отряда, это был уже не тот Паша Грач, многоопытный квартирный вор, который по собственной дури вляпался на последнем скачке и только руками развел, когда Грязнов самолично защелкнул на нем браслеты.

«Твоя взяла, Вячеслав Иванович…» – он всегда величал Грязнова по имени-отчеству, и в этом проявлялась какая-то особая, многим непонятная, видимо, чисто человеческая симпатия вора к оперу, который и подлянку не подкинет да и задницу свою рвать не будет, чтобы лишний раз перед высоким начальством выслужиться да лишнюю звездочку поиметь.

Именно на помощь Грача и понадеялся Грязнов, решившись потолковать с ним в открытую. В силу своего довольно высокого авторитета среди воров и блатных тот должен был знать все или практически все, чем жили и дышали в «семерке» зэки. В то же время Грязнов предполагал, что подобный разговор может быть воспринят Грачом и как личное оскорбление. Павлу Грачеву даже в самом страшном сне не могло присниться, что его готовят в «кумовские суки», однако Грязнов вынужден был пойти на этот разговор.

Вор-рецидивист, побег из колонии общего режима. Последняя судимость по статье «Разбой» – сто шестьдесят вторая, часть вторая Уголовного кодекса Российской Федерации.

Это была та «сопроводиловка», с которой Грач прибыл в боровскую «семерку», не считая копии последнего обвинительного заключения и «личного дела» осужденного Грачева, которое стало понемногу распухать уже в «семерке». В основном это были донесения и рапорты по поводу тех или иных проступков Грачева, но более всего Грязнова заинтересовала объективка начальника отряда, которую тот накатал на своего подопечного.

«Дерзок, самостоятелен в решениях и поступках, которые носят ярко выраженный характер непримиримой отрицаловки. Претендует на роль лидера этой части спецконтингента не только в отряде, но и в колонии. Жесток. Обладает прирожденной хитростью и умом. В совершенстве владеет искусством подчинения себе определенной категории осужденных, что особенно распространяется на более слабых как морально, так и физически. Пытается перенести это на категорию спецконтингента, равную ему по рангу, однако это было встречено в штыки, и осужденный Грачев вынужден был отступить. По моему мнению, временно, чтобы набрать дополнительного авторитета в колонии».

И далее как приговор:

«…Исправлению не подлежит. Все поступки Грачева П.П. подчинены единственному, почти маниакальному желанию: как можно скорее быть признанным законниками, показать и уже через влиятельных авторитетов на воле добиться статуса «вора в законе», чтобы стать «смотрящим». Для достижения своей цели готов на любой, самый отрицательный поступок, на любое преступление. Даже самое тяжкое».

М-да, оправдывались худшие предположения Грязнова. «Законник» Павел Грачев уже был не тем Пашей Грачом, каким его знал Грязнов семь лет назад.

И в то же время начальник отряда капитан Попович многое не договаривал, когда катал на Грачева объективку. Видимо, в силу каких-то иных причин.