Николай Свечин: Убийство церемониймейстера

Со всей Европейской части империи, с Кавказа, Поволжья и Урала везут в Петербург кости животных. По Мариинской системе из Камы, Оки и Волги груз попадает в столицу. За год обрабатывают миллион пудов! На заводе кости сортируют. Длинные продают токарям на изготовление вещей: ручек для зонтиков, тростей, гребней, папиросников. Остальные помещают в рубильный барабан, где измельчают механическим способом. Затем дробленую кость варят в котлах, вытапливая из нее сало и клей. Жидкую клейкую массу еще отдельно вываривают, загущают и сушат, а собственно кости раскладывают на особых решетах. Под ними находится главное устройство завода – огромная печь. Она топится круглые сутки без выходных, подавая наверх невыносимый жар. Полуголые потные рабочие, все в копоти, бегают по решетам в брезентовых котах и железными прутьями ворошат кости… Рядом мельница, в которой обожженный полуфабрикат рушат в муку. Костяная пыль стоит столбом. Кругом пекло и невыносимый смрад, будто в преисподней. Если в это время внизу, где истопники, сунуть в жерло печи труп, никто и не заметит. И следов никаких не останется.

Городовых при экипажах оставили на берегу, укрыв за амбарами. Четверо «тряпичников» подкатили к заводу на телеге, а главный «артельщик» со «счетоводом» – на пыльной пролетке. Лыков с ухарским видом направился прямо в ворота. Сторож преградил ему путь:

– Куда прешь?

Сыщик помахал у него перед носом латунной бляхой с номером семь. Все тряпичные артели имели на заводе свои лабазы, куда свозили кости. Седьмой лабаз принадлежал купцу Ванюшину, крупнейшему поставщику в Александровской части.

– Щас наши два воза подойдут, Сосфен Пантелеймоныч велел разгрузить.

– Какие воза? Мосты же разведут!

«Артельщик» с шиком вытащил серебряные часы, щелкнул крышкой и заявил авторитетно:

– Наши успеют.

Лыков хотел уже пройти мимо, но сторож дороги не дал. Выше сыщика на три вершка, широкоплечий и очень самоуверенный, он осмотрел ночных гостей и сказал:

– Я вас раньше здеся не видал. И в ночь на понедельник у нас никогда возы не принимают.

– И чё? – насмешливо поинтересовался Алексей.

– А то. Вот появятся телеги, тогда и вы пройдете. А пока тут постойте.

Лыков скривился, взял мужика за ремень, поднял и понес к сторожке. Зашвырнул внутрь и пригрозил:

– Еще раз такую глупость услышу – самого в муку изотру.

«Артельщики» пошли дальше. Караульщик смотрел им вслед из окна, но выйти на улицу не решался… Через минуту пять человек ворвались в кочегарку. Двое истопников, голые по пояс, толкали в печь огромную осиновую колоду. Увидев незваных гостей, они бросили ее на пол.

– Что же вы, звери, осиной топите? – ласково осведомился Шереметевский. – Самое ведь дурное дерево.

– А… эта…

Коллежский асессор огляделся по сторонам и буднично спросил:

– Жмурик где?

При этих словах один из кочегаров бросился к дверям, но ему подставили ногу, повалили и стали вязать.

– Да ты еще дурнее осины, – ухмыльнулся Шереметевский. – Повторяю вопрос: где покойник?

Ошарашенные мужики молчали.

– Дурни! – рявкнул на них Лыков. – Вы, что ли, убивали? Знаем, что не вы. А будете гайменников покрывать – себе навредите!

Тот, что пытался убежать, откашлялся и сказал:

– Так что, пока не привезли.

– Ага. Когда ждете?

– Эдак к полуночи.

– Кто должен привезти?

– От Снулого ребята.

– Кто такой Снулый?

– Не могу знать, ваше благородие!

– Солдат? – обрадовался Лыков.

– Так точно, пехотный запасной.

– Какого полка?

– Девяносто второго Печерского, ваше благородие!

– Развяжите его и дайте закурить, – распорядился надворный советник.

Когда истопник затянулся, обстановка в кочегарке как-то сразу разрядилась. Напарника тоже угостили папиросой. Мужики несколько успокоились, перестали дрожать, и Алексей продолжил расспросы:

– Ну, так кто такой этот Снулый?

– Мы, ваше благородие…

– Выше подыми! – поправили сыскные.

– Виноват, ваше высокоблагородие! Мы и сами не знаем. Какой-то атаман.

Лыков покосился на Шереметевского, но тот отрицательно покачал головой.

– Из новых, что ли? Не слыхать было до сих пор про такого атамана.

– Не могу знать! Обещали нам червонец на двоих. Что ж… деньги хорошие. А ему, покойнику то есть, уж все равно.

– В первый раз подрядились?

– Ага, – вступил в разговор второй истопник. – Мы с Федькой тут тока с Пасхи, при печах-то. Впервые, значит.

– А кто предложил? Кто деньги посулил?