Николай Свечин - Убийство церемониймейстера

Конечно, сердить злопамятного генерала было неразумно, и Лыков удалился молча. Он пошел к себе. Особенная часть вся помещалась в одном кабинете. При появлении начальника Валевачев с Шустовым быстро встали.

– Доброе утро, Алексей Николаевич!

– Доброе, хотя бывали и повеселее, – ответил Алексей.

Чиновник для письма, сорокалетний, серьезный, продолжил сочинять какую-то бумагу. Помощник Лыкова остался стоять. Высокий, с аристократическим выразительным лицом, Валевачев был бы красавец, если бы не усы. Они у губернского секретаря практически не росли. Так, юношеский пушок… Этот пушок придавал чиновнику вид несерьезный, почти комический. Юрий Ильич это знал, втирал в кожу какие-то патентованные бальзамы для роста волос, но ничего не помогало. Лыков успокаивал: надо потерпеть пару лет, все наладится само собой. Валевачев соглашался – и покупал новый бальзам.

Кабинет Особенной части располагался в одном из внутренних корпусов Департамента полиции. Это только считается, что адрес один: Фонтанка, 16. На самом деле полицейское ведомство занимало весь угол с Пантелеймоновской улицей – пять домов и три флигеля. Все они были соединены между собой внутренними дворами и коридорами. Лыков сидел как раз во флигеле, рядом с секретной тюрьмой. Единственное окно выходило на двор, где росло одинокое чахлое дерево. Зрелище было скучное, и надворный советник старался туда не смотреть. То ли дело раньше, в кабинете Благово! Там окна выходили на Фонтанку и Михайловский замок, и Лыков мог долго сидеть на подоконнике. Давно это было…

Надворный советник рассказал помощнику о совещании и велел подготовить для Плеве всеподданнейший доклад. Валевачев впервые писал бумагу такому адресату. Он разволновался и стал требовать подсказок и образцов. Но шеф ответил коротко: вы напишите, а я посмотрю. И уехал на Гутуевский остров.

Хоть Дурново и запретил сыщику заниматься делом костеобжигательного завода, тот решил проверить одну свою догадку. Приехав на место, он сразу прошел к котельной. На воротах был новый сторож, не обративший на чисто одетого господина никакого внимания. Став напротив двери, Алексей начал подсчитывать в ней свежие отверстия от вчерашних картечин. Потом вынул нож и выковырял одну. А когда разглядел ее пристально, то присвистнул. Тут дверь распахнулась, и наружу вышел Шереметевский.

– Леш, ты чего? Хозяйские убытки меряешь?

– Эх, Леня, а еще опытный человек! Вот, хочу тебе версию подбросить.

– Дурново поручил тебе это дело? – сразу посерьезнел коллежский асессор.

– Наоборот, запретил соваться.

– Уф. Чего ж тогда ты здесь? Начальство надо слушаться!

– Сейчас открою тебе глаза, мальчонка, да и пойду своей дорогой. Ты знаешь, что такое согласованная картечь?

– Нет. Я не охотник, мне некогда.

– А зацепка нужна?

– Нужна, еще как. Честно ежели, не знаю, с чего начать. У мертвых не спросишь, а живые убежали.

– Тогда смотри сюда. Сколько дыр в полотне двери?

Шереметевский начал считать вслух:

– Три… пять… семь… четырнадцать… двадцать восемь! Ловко я вчера успел от них закрыться! Но что следует из того, что дыр именно двадцать восемь?

– Вот, – Лыков протянул товарищу свинцовую горошину. – Такими в нас стреляли. Сизов их вчера подобрал и вручил мне целую горсть. Но те были деформированные, а эту я выковырял из двери. Калибр две с половиной линии [16]– это так называемая волчья картечь.

– Большая… – пробормотал Шереметевский, перекатывая шарик на ладони, и поежился.

– Есть и крупнее, но и этой мало не покажется. Так вот. Стреляли с пятнадцати саженей, от ворот. А в полотно двери заряд лег очень кучно. Обрати внимание. Попади он тебе или мне в грудь – конец сразу.

Действительно, дыры в двери образовывали круг размером с тарелку.

– Понимаешь, отчего такая плотность?

– Ты давеча сказал что-то, да я не разобрал.

– Стрелок использовал концентратор.

– Леш, скажи по-русски! – взмолился коллежский асессор.

– Концентратор – это такая гильза в гильзе. Картечь набивается в нее, а сзади приделывается парашют – пыж на нитках. При обычном выстреле картечь сразу по вылете из ствола начинает разлетаться конусом. Радиус поражения больше, но, так сказать, густота поражения ниже. А при таком концентраторе дробь начинает разлетаться лишь на полпути к цели. И попадает в нее плотно, всем зарядом.

– Ага, мне повезло, это я понял. Но про двадцать восемь…

– Про двадцать восемь. Волчья картечь – крупная, сам видишь. И в гильзу обычного патрона ее убирается россыпью не более двух десятков. А тут в трубку меньшей длины запихали двадцать восемь штук! Это и есть согласованная картечь. Дробь уложена рядами, крест-накрест, с учетом радиуса закругления концентратора. Такое мог сделать лишь опытный охотник или оружейник.