Луиз Пенни: Самый жестокий месяц

Габри протянул блюдо Кларе:

– Немного лосося?

– Кто она? – спросила Клара.

– Мадам Блаватски, знаменитый венгерский экстрасенс. Ты что, не чувствуешь ее энергетику?

Кларе помахали Мадлен и месье Беливо, она ответила им тем же, потом посмотрела на Жанну, которая, судя по ее виду, готова была упасть в обморок, если бы кто-то ее освистал.

– Я определенно чувствую что-то, юноша, и это чувство – раздражение.

Габри Дюбо разрывался между двумя чувствами: с одной стороны, он испытал удовольствие, услышав подобное обращение к себе, а с другой – в этом обращении было что-то оскорбительное.

– Это не мадам Блаватски. Она даже не прикидывается ею. Ее зовут Жанна как-то там, – рассеянно сказала Клара, кладя кусочек лосося на черный хлебец. – Ты нам обещал мадам Блаватски.

– Ты даже не знаешь, кто такая мадам Блаватски.

– По крайней мере, я могу отличить мадам Блаватски от не мадам Блаватски.

Клара кивнула и улыбнулась маленькой женщине средних лет, стоявшей посреди комнаты в некотором замешательстве.

– А ты бы пришла, если бы знала, что она – экстрасенс? – Габри качнул блюдом в сторону Жанны.

С блюда скатился каперс и потерялся в пушистом восточном ковре.

«Ну почему мы никогда не учимся? – вздохнула про себя Клара. – Каждый раз, приглашая гостя, Габри устраивает нечто запредельное. Что-нибудь вроде того чемпиона по покеру, который увез все наши деньги, или певца, в сравнении с которым даже Рут – настоящая Мария Каллас. И как бы ни были катастрофичны эти устраиваемые Габри мероприятия для жителей деревни, еще худшим злом они оборачиваются для ничего такого не ожидающих гостей, оказавшихся в центре загулявших Трех Сосен, тогда как они хотели всего лишь провести немного времени среди деревенского покоя».

Она посмотрела на Жанну Шове: та оглядывала комнату, отирала ладони о свои синтетические брюки и улыбалась портрету над пылающим камином. Прямо на глазах у Клары она словно бы исчезла. Это был настоящий трюк, хотя вряд ли он что-то говорил о ее способностях экстрасенса. Клара не испытывала к ней добрых чувств. И о чем только думал Габри?

– О чем ты думал?

– Что ты имеешь в виду? Она экстрасенс. Сама мне сказала, когда регистрировалась в гостинице. Ты права, она не мадам Блаватски. И не из Венгрии. Но она умеет предсказывать будущее.

– Постой-ка… – В голову Клары закрались подозрения. – Она хоть знает, что ты запланировал этот вечер?

– Я уверен, что она интуитивно это поняла.

– Ну да, когда стали собираться люди. Габри, как ты мог так с ней поступить? Как ты мог так поступить с нами?

– С ней все будет в порядке. Ты посмотри на нее. Она уже раскрепощается.

Мирна принесла Жанне Шове стакан белого вина, и та выпила его залпом, словно воду перед совершением чуда. Мирна посмотрела на Клару и вскинула брови. Еще немного – и Мирне самой придется проводить сеанс.

– Спиритический сеанс? – спросила Жанна минуту спустя, когда Мирна поинтересовалась у нее, чего им следует ожидать. – А кто будет его проводить?

Все глаза обратились на Габри. Он преувеличенно аккуратно поставил блюдо с лососем на столик и подошел к Жанне. Рядом с крупной фигурой Габри, излучавшего природный энтузиазм, эта невзрачная женщина как будто усохла еще больше и стала похожа на вешалку. По предположению Клары, ей было около сорока. Свои тускло-каштановые волосы она, видимо, стригла сама. Глаза у нее были голубые, словно выцветшие, а одежда явно куплена на распродаже. Клара, которая, будучи художницей, бо`льшую часть жизни провела в нищете, быстро определила это наметанным взглядом. У нее мелькнула мысль: почему Жанна приехала в Три Сосны и платит за номер в гостинице Габри, пусть и дешевой, но далеко не бесплатной?

Жанна больше не казалась испуганной – всего лишь растерянной. Кларе хотелось подойти и обнять эту миниатюрную женщину, защитить ее от того, что грядет. Ей хотелось угостить Жанну хорошим горячим обедом, дать возможность принять теплую ванну, окружить добротой, – может быть, это укрепит ее.

Клара оглядела зал. Питер категорически отказался идти сюда, назвав это шарлатанством. Но перед тем как она ушла, он задержал ее руку на секунду дольше, чем необходимо, и попросил быть осторожной. Клара улыбалась, шагая под звездами вокруг деревенского луга в приветливое бистро. Питер воспитывался в строгих англиканских традициях, и у него такие вещи вызывали неприятие. И даже пугали его.

За обедом они немного поговорили об этом, и Питер предсказуемо отстаивал точку зрения, что это помешательство.