Анна Рось - Отвага, слава и любовь

– Сейчас, козак, помогу тебе, вставай, садись на подводу, – сказала Маричка и стала тянуть козака.

Посадив его на подводу, она пошла дальше. Столько трупов Маричка не видела раньше. Солнце грело голову, хотя она надела платок. С непривычки немного подташнивало. Маричка посадила на телегу еще раненого жовнира [16] Жовнир – солдат польской армии. , совсем молодого. У рощи она нашла еще одного раненого козака с их хутора. Маричка постоянно всматривалась в лица убитых и раненых, боясь найти своего брата Павла. Пройдя еще метров десять, девушка увидела обезглавленного польского офицера. В голове ее помутнело, и она потеряла сознание. Лежа на траве, придя в себя и открыв глаза, Маричка увидела перед собой лицо польского шляхтича, прям точь-в-точь, как у того, который ей приходил во сне. Маричка встала и подошла к нему. Он еле дышал. На спине у него была глубокая рана от сабли, не считая множества ран на груди. Девушка остановила кровь из раны на спине и увидела, что удар саблей пришелся еще и на шею. Голова шляхтича уцелела благодаря металлическому шлему. Смазав раны, она потянула бесчувственного драгуна к повозке.

– Ух, тяжелый, – Маричка никак не могла затащить его на повозку.

– Позвол ми помоч, пани, – обратился к ней раненый поляк.

– Помоги, – сказала Маричка, – и сам садись на подводу.

Немолодой жовнир помог поднять драгуна и сел рядом с ним.

Вечерело, Марийка пришла с подводой раненых к месту, где бабы условились собраться, чтоб двинуться в обратный путь. Все уже были в сборе, Никола вывел лошадей на выпас в низину, где была густая трава. Дядька Иван хлопотал около костра, а баба Одарка уже бросала пшено в походный кулеш.

– Сколько у тебя раненых, Марийка? – спросила бабушка.

– Восьмеро, один сильно тяжелый, – ответила Маричка.

– Зараз раны почистим, отдохнем, лошади попасутся, а завтра рано-раненько двинемся домой. Раненых всех разобрали, я видела тут бабы с подводами ходили с Яблунивки, Каменки, Березняков, – сказала Лукерья.

– А Пашка нашелся? – спросила Маричка у матери.

– Он сам меня нашел, – ответила Лукерья, – целый, невредимый, слава Богу. Пошли, посмотрим твоих раненых.

Лукерья, Явдоха и Маричка пошли к подводе. Кто-то из раненых стонал. Дремавший раненый козак, которого Маричка нашла первым, открыл глаза.

– От девка, одних поляков понаходила, – засмеялась Явдоха. – Двое козаков, шестеро поляков.

– Зараз всех лечить будем, потерпите милые, – сказала Лукерья, – кто может встать, идите к костру зараз и накормим вас, а что ж ты, соколик, бледный такой, еле жив.

– Он, мама, много крови потерял, рана на спине глубокая, я кровь остановила, – Маричка подложила сена под голову драгуна.

– Красавчик, да не выдюжить [17] Выдюжить – выдержать, вытерпеть. , лишний труд, надо его оставить, не доедет, – заметила Явдоха.

– Не каркай, будем выхаживать, – оборвала ее Лукерья, – не таких на ноги поднимали.

– Ну, ну, лечите, – Явдоха обняла раненого в ногу козака и помогла ему дойти к костру.

– Никола только на выпас коней повел, а она уже козака обнимает, непостоянная ты, Явдоха, девка, – пошутил дядька Иван.

– А что мне, я молодая, а хлопцев – пруд пруди, хочешь козака выбирай, хочешь жовнира. Он Маричка себе драгуна присмотрела, лежит на подводе весь белый, чуть жив.

– Зараз он не враг, Явдоха, он зараз поверженный враг, значит, будем его лечить по законам военного времени, как военнопленного, – заключил дядька Иван. – Садись, хлопец, усаживайся на тулуп, зараз тебе бабы раны намажут. Лечить. Разумеш?

– Джьэнкуэ [18] Спасибо. , – ответил на приглашение жовнир, присаживаясь, – ай! – закричал он от неожиданности.

К нему подошла Василина:

– А ну, покажи рану, – она разорвала штанину, – да, осколок в ноге, операцию тебе будем делать, терпи пока. Как зовут тебя? – спросила она молоденького жовнира. – Твое имя?

– Мам на имьэ Радзимиш, – ответил жовнир.

– Сколько ж тебе годков? Лет сколько? – спросил дядька Иван.

– Мам дваджьэшьчя лят [19] 20 лет. , – поляк показал дважды обе ладони.

– Двадцать, какой молодой, – сказала Одарка, – а моему Олесю будет тридцать, а сердце матери болит.

– Что ж с тобой делать? – спросила Василина парня. – Зараз самый раз операцию делать, солнце садится, муха спать улетает.

– Вот те раз, и поели кулеша, – сожалел дядька Иван.

– На утро оставлять – потеря времени, – продолжала Василина, – и воспаление может пойти, а там беды не оберешься. Будем доставать, терпи, хлопец. Иван, неси доски, давай, лягай на доски. Явдоха, подержишь его. Лукерья, дай ему питье, баба Одарка, дайте ему что-то в рот, чтоб стиснул зубы.