Василь Абзи - Быль да небыль. Носок и чулок – не пара

И их Вахо, их рекомендованный её братом повар грузин, который ни разу не был в Грузии и интеллигентно родился в Москве, и к которому, она сейчас пришла на кухню, он и подчёркивал ей каждый раз:

– Ах, здравствуйте-здравствуйте, Лариса Львовна. Улыбку на лице, я вижу. Вашу к ней красоту, я вижу, и даже, если мои руки пахнут овощами, я всё равно хочу поцеловать вашу ручку. Прелесть ручку, ангелочки пальчики.

И ей, как женщине, конечно же, было приятно. Отчего, она также игриво, как и он, отдавала ему свою ладонь и пыталась при этом над чем-нибудь пошутить. И ей нужна была эта шутка, иначе она не смогла бы скрыть того, что чувствует и видит.

Он нежно брал её руку в свою тёплую мясистую ладонь, недолгим взглядом окутывал её, словно видит всё её тело и с трепетным обожанием прикосался губами, к её ожидающей поцелуя ладони. Всё это происходило быстро, естественно при встрече, у других людей на глазах выглядело игриво и с прибаутками, но её же не обманешь: есть тёплые поцелуи и отдающие трепетом, а есть и холодные, заранее предполагающие какую-нибудь формальность. Его же поцелуи были тёплыми. А останься они одни, он завладел бы ею не раздумывая. Но этого нет и не было. И ей кажется, что быть не может:,Не надо! Зачем!? Она лучше лишний раз на эту кухню не зайдёт’'.

И также сейчас, снова отшутившись друг от друга, и приняв серьёзное выражение лица, она, незаметно стесняясь, попросила:

– Вахо, сделай мне сегодня доброе дело.

– Лариса Львовна! – Рыцарем всех времён и народов сразу встрепенулся он. – Что нужно?

– Хочу с семьёй уехать на выходные. Устала.

– А лето какое, Лариса Львовна. Вы всё правильно сделаете, – по-грузински умело, будто встретил свою гостью, поддержал её Вахо.

– Сделаешь мне что-нибудь, на двоих взрослых и для ребёнка. Что-нибудь днём перекусить и вечером, чтоб у костра посидеть. Сделаешь? А я утром заеду, или Женя может заедет, и заберём.

– Всё сделаю, Лариса Львовна. К обеду вам приготовлю, в контейнеры расфасую. А мясо замариную и тоже в контейнер. Сделаю курицу и свинину, чтоб было помягче.

– Да. Хорошо. Спасибо тебе.

И их шеф-повар Вахо, также обворожительно, опять улыбнулся ей и перешёл на ласкающий тон:

– Лариса Львовна, не надо спасибо, Мне и так хорошо, что мы с вами любим друг друга.

И она тоже ему улыбнулась:

– Ты неисправим.

– А зачем(!?), Лариса Львовна. Я ваш и навечно. И ещё раз целую вас, целую и целую. Я всё сделаю, не переживайте. Вам же, приятно отдохнуть.

– Ладно, хорошо. Давай, пока. Не утруждайся слишком, – и благодарно улыбнувшись уже напоследок, она пошла на выход. При этом спиною чувствуя, что Вахо восхищённо пронизывающе и с определённой страстью смотрит ей вслед.

Уже давно переваливший за полдень день был по-июльски солнечным и жарким. В такие дни, сама погода говорит и спрашивает у людей:,Что вы забыли в этой массе машин и подплавленного солнцем асфальта!? Бегите, люди! Бегите туда, где солнце, воздух и вода’'. И вышедшая из ресторана Лариса, одетая во всё белое и по хлопковому лёгкое, она уже определённо себе наметила: в эти вдруг прорвавшиеся к ней выходные, она поедет завтра с Женей на их участок, в Завидово, в этот тихий и огромный заповедник, где будет просто наслаждаться его природной тишиной. Вода!? Пожалуйста! Сразу за их участком находится огромный пруд. Выходи и купайся. Свежий воздух!? А что может быть свежее, за сто километров от Москвы, в той огромной лесной массе, где к тому же, она с удовольствием пойдёт за ягодами и за грибами. Как ходила когда-то, со своей любимой и покойной бабушкой. Ну, а солнце, его сейчас, хоть отбавляй. Только успевай и убегай, из этой чокнутой и на деньгах помешанной Москвы. Как и этот их ресторан, который никуда от них не денется и в который затащил их однажды, её и Женю, её ни меньше чокнутый брат. Кажется уже всю Москву заполонивший своими ресторанами. Хотя на самом деле, она, конечно же, была благодарна своему брату. Долго не общались, долго не разговаривали, поругавшись, как часто бывает, из-за какого-то пустяка, но он первым пришёл к ней однажды и мило как-то сказал:,Хорош, сестрёнка, обижаться. Завтра принимаешь ресторан, Кавказская пленница’‘. Мой первый ресторан, заметь. Сама возглавишь бухгалтерию, а своего молодого обалдуя поставишь директором. Поэтому, давай, извинимся друг перед другом. Одни мы с тобой остались родственные души… ну и полный вперёд''.

А пообещав подумать, чтоб не с бухты-барахты, и без вычурности довольная, что они помирились, она, конечно же, дала ему согласие, затем с большим удовольствием взявшись за что-то близкое ей и родное. И с Женей этот момент особо тоже не обсуждался.