Василь Абзи - Быль да небыль. Носок и чулок – не пара

Водка действовала, или нет, – оставалось непонятным. Но однозначно становилось ещё хуже! Было даже саркастически смешно, едва-ли никак у Чейза, где лучше-б он остался бедным. Выигрыша было ноль, а дело было сделано!

Вот только делать этого, действительно, не стоило. Здесь, как одно наталкивалось на другое. Или точнее, как у двух близнецов, что перестали дружить меж собою. Один остался бы с женой, ужаснувшись от всего, что натворил. А второй продолжал бы верить, что любовь к Зарине ещё не потеряна. Вот только верить этому никак не получалось, а в сделанное уже смотрелось, как в самую большую нелепость:, Лучше-б он этого не делал’’. Пусть нелюбовь, пусть обиды и оскорбления, но прав же оставался Чейз:,Лучше-б я остался бедным’’, всего лишь выбрав другую дорожку.

А, если дочь ещё когда-нибудь узнает, что это он, её отец, был убийцей её матери… да только от одной этой мысли, уже пришедшей к нему, как фактор, он содрогнулся и испугался, а сердце вот-вот хотело разорваться. Он всё бы вернул назад, только бы не становиться убийцей. Ведь слишком тесно всё переплелось. Смешалась даже кровь. А он только сейчас, смог почувствовать это.

И снова водка показалась ему спасением. Сегодня сорок дней. Сегодня поминки, его убитой им жены. А он уже ничего не может исправить. Лучше б он остался бедным.

За окном заметно стемнело. Поздний вечер был темнее.

Его взгляд блуждающе прошёлся по стенам квартиры. Игра цветов и оттенков приобрела вечерние тона. С фотографии на стене, под стеклом и в рамке, на него смотрела уже ушедшая от него жена.

В ночи, на скамейке, в летнем сером платье, она, позируя, помахала фотографу рукой и довольная, улыбаясь, такою и запечатлела себя.

,Женщина с прогуливающимся настроением’', – когда-то, и иногда останавливаясь перед фотографией, улыбался он.

Теперь же было не до улыбок. Что-то и что-то должно было произойти. Краски сгущались’’, как на небе за окном. И, словно проникшийся в этот серый дождливый цвет, так тяжело нависший за комнатным стеклом, он вдруг поражающе поймал себя на мысли:,Его подвёл-сгубил тот внезапный дождь. Тот дождь стал всему виною, ведь не было б тогда дождя, то всё пошло бы по другому. Как сам он рассчитал’’.

Позавчера он увидел её в первый раз. Увидел в банкетном зале, сервирующей к свадьбе столы. Увидел и обомлел. Мимо такой красоты пройти очень трудно.

Вчера, во второй день её работы, он начал её охмурять. Он не скромничал, не суетился и, как опытный ловелас, был в себе уверен. Ему всё-таки исполнилось тридцать четыре, а этой новенькой официантке, по его предположениям, было чуть больше двадцати.

Вчера, он просто не удержался и, вызвав её к себе в кабинет, начал, расспрос с пристрастием’', меняя местами служебное и личное. В служебных моментах, он пообещал ей недалёкие перспективы и буквально засыпал её подходящими к этому комплиментами. Его ресторан, будто непрерывно искал именно такую женскую суть, подобно тому, как её давно уже ищут все косметологические компании мира. Он, нёс’‘ такое, что даже сам поверил этому. А в личном плане, он пожелал всего лишь проводить её после работы домой. И был приятно удивлён, когда она кокетливо спросила:

А зачем? – И продолжая кокетливо улыбаться, пока он искал в своём лёгком замешательстве ответ, она добавила. – Не надо говорить, я поняла. И я согласна. Меня Зариной зовут.

– Я знаю, я же прочитал уже на вашем бейджике. И могу сказать, что у вас необычное имя. За-ри-на, – освобождённый от вопроса в лоб, опять легко переключился он. И уже без неуместной официальности, шутящим голосом, добавил. – Евгений Викторович, когда мы на работе. И для тебя Женя, когда мы с тобой одни. Договорились!?

– Хорошо, Женя, – опять кокетливо улыбнулась она. – Я правильно к вам обратилась(?), ведь мы же одни.

И он, уже почувствовавший её приятно щекотящую игру, не смог не расцвести в улыбке:

– Да-а, ты абсолютно права… И невероятно красива. Заря ты наша.

Тогда она ещё раз улыбнулась, но уже блеснув по нему глазами. А затем, мило отведя их от него, уже вернулась к нему с серьёзным просящим взглядом:

– Можно я пойду, Евгений Викторович, а-то неудобно как-то.

– Да-да, конечно. Мы же не прощаемся. Я буду ждать тебя в машине, за шлагбаумом.

А уже поздним вечером, прежде позвонив жене, что он задерживается в ресторане, из-за навалившихся на него бумаг, он проводил, свою Зариночку'' домой, или точнее, как он узнал по пути, до снимаемой ею комнаты. А перед тем, как выйти из машины, она неожиданно приятно чмокнула его: