Андрей Ромм: Все поправимо, если любишь

© Ромм А., текст, 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

У ефрейтора Лощинина было прозвище Медведь. Новички удивлялись, потому что ничего медвежьего в поджаром и гибком Лощинине не было. Он скорее напоминал рысь, и глаза у него были рысьи, зеленые с золотыми искорками. Новичкам объясняли, что Лощинин любит придавить подушку. В свободное время кто байки травит, кто в карты режется, кто письма пишет, а Лощинин спит. Потому и Медведь. Умен ефрейтор – сам спит, а служба идет. Сказал бы кто, что до призыва Саше Лощинину было жаль тратить время на сон, что ложился он поздно, а вскакивал рано, так не поверили бы. А зря. Спать Саша полюбил только в армии, потому что сны уносили его домой, в родной Рогачевск, к Лене. Если бы Лена не снилась, то и спать было бы незачем. В снах Саша гулял с Леной по набережной, катал ее на мотоцикле, целовался с ней… Примерно раз в неделю он получал от Лены письмо. Тоже во сне. Наяву она не писала.

Не получив ответа на двенадцатое письмо, он сообразил, что к чему, и отправил тринадцатое не напрямую, а через лучшего друга Борьку Бакланова. Спустя три недели пришел ответ. Борька доложил, что передал письмо Лене в руки. Саша предупредил, чтобы Борька не вздумал отдавать письмо Лениной матери. Сашу она терпеть не могла, считала «неподходящей партией» и не стеснялась заявлять это в глаза. Как же! Мать Лены – директор школы, а отец – главный инженер хлебокомбината, интеллигенты при должностях, можно сказать, дворяне, а он – плебей, безотцовщина, сын торговки квасом. Лена смеялась, говорила, что мама у нее милая, но с чудинкой. Хороша чудинка! Чудинка – это когда человек ночью на звезды в бинокль глядит или замки из спичек строит, а чванство – отнюдь не чудинка.

Борька передал Лене восемь писем, которые тоже остались без ответа, а девятое прислал обратно. Написал, что Лена его не взяла – отвернулась и прошла мимо. А еще написал, что несколько раз видел Лену с Мишкой Баранником, сыном главного врача городской больницы. Мишка давно пытался ухаживать за Леной, но при Саше далеко не продвинулся. Лена его всерьез не воспринимала, и Саша однажды поговорил с Мишкой по-мужски, с глазу на глаз. Мишка взбрыкнул, обложил Сашу матом, начал махать руками и ногами, но он быстро доказал ему преимущество регулярных занятий боксом в спортивной секции над пижонским карате. А теперь, значит, Мишка воспрянул духом, распустил хвост и начал наверстывать упущенное. Лениным родителям он конечно же нравится. Человек их круга – сын главврача и заведующей сберкассой. Поступил в Твери в медицинский, будет врачом, как папаша. А Лена, при всей ее самостоятельности, все же мамина дочка. Мать для нее высший авторитет. Они целыми днями вместе, и мать контролирует каждый Ленин шаг. После того как Лена срезалась на вступительных экзаменах в МГУ, мать устроила ее к себе в школу помощницей библиотекарши. Саша часто видел во сне, как Лена с матерью утром вместе идут на работу, а вечером возвращаются домой. Обе высокие, рыжеволосые, красивые, очень похожие… Только стрижки разные: у матери короткая, «начальственная», а у Лены рассыпан по плечам солнечный водопад локонов. И взгляды тоже разные. Лена смотрит на мир широко раскрытыми глазами, доверчиво-восторженно, а мать слегка щурится и сверлит, сверлит взглядом, зрит насквозь, ничего от нее не скроется. Директор лучшей школы в городе. Мать лучшей девушки на свете…

После того как Борька вернул Ленино письмо, Саша решил сделать паузу. До отпуска. Лицом к лицу объясниться легче, чем в переписке. Саша был уверен, что им и объясняться не придется. Просто посмотрят в глаза друг другу, и Лена все поймет. Не сможет не понять.

С отпуском никак не складывалось, потому что в части меняли старую боевую технику на новую, и каждый человек был на счету. Процесс растянулся на несколько месяцев, но все когда-нибудь кончается. В день отъезда Саша получил письмо от Борьки. Короткое, из нескольких предложений. Обычно друг исписывал по три листа, передавая все городские новости, вплоть до самых незначительных. Прочитаешь, и складывается ощущение, будто никуда из родного города не уезжал. А тут: «Привет, Сань! Как служба? Знаешь, Лена передала мне записку для тебя. Будь здоров! Борис».

Обрадовавшись так, что даже голова закружилась («Записка! От Лены!»), Саша развернул сложенный вчетверо лист. Развернул и замер, будучи не в силах поверить своим глазам. «Чем раньше ты забудешь о своих чувствах, тем лучше будет для тебя, потому что эти чувства ненастоящие». Одна-единственная фраза, точка в конце, и ничего больше – ни обращения, ни подписи. Но почерк, вне всяких сомнений, был Ленин, бисерный, четкий, с маленькими промежутками между словами. Лена не назвала его по имени, не подписала записку и не захотела ничего объяснять. Даже «извини» не добавила – обидно.